— Бретей пишет поэму, — с усмешкой сообщил Бюсси, — но к Рождеству он обещал освободиться. Согласитесь, господа, было бы грешно отказать человеку в последнем желании.
Господа расхохотались. Пари на исход поединка были два к одному в пользу Бюсси. И все же шевалье признавали, что графа де Саше не стоило недооценивать. Уж если совсем мальчишкой он мог с легкостью уложить Буассе и Ле Нуази и даже ранить принца Релинген, то поединок обещал быть интересным. Господа лишь гадали, что именно сделает Бюсси, проявит великодушие к сопернику, иными словами искалечит и изуродует его, или попросту убьет, и что в том и другом случае сделает принц Релинген. Осень и зима обещали быть нескучными.
— А теперь, господа, в Париж! — провозгласил Бюсси.
В Париж Бюсси въезжал, если и не триумфатором, то с чувством, весьма близким к этому. Война с Релингеном приближалась к победному концу. Крепость по имени Диана де Монсоро неминуемо должна была сдаться на милость победителя. Бретей в скором времени обещал упокоиться в могиле. Как ни оглядывался по сторонам Луи де Клермон, он не мог найти никого, кто смог бы встать вровень с ним и его славой. Окрыленный собственной неотразимостью, граф не постеснялся навестить Диану в особняке ее мужа. И на этот раз ему сопутствовал успех.
Ненадолго попав под опеку супруга, графиня де Монсоро с потрясением осознала, что заботы о положении в обществе, нескончаемые охоты и общение с приятелями занимают мужа много больше, чем честь жены. Диана так и не поняла, обрадовал мужа ее приезд или нет. Между делом приголубив супругу, Шарль де Монсоро посоветовал Диане поскорее вернуться в Анжу и умчался устраивать очередную охоту. Графиня со вздохом поняла, что как истинный охотник при виде добычи, которая не спасается бегством, а сама идет к нему в руки, ее супруг потерял к ней всякий интерес.
Зато интерес графа де Бюсси к Диане только возрос. Графиня припомнила скучную жизнь вдали от мужа, вспомнила рассуждения фрейлин, что лучше добровольно сказать мужчине «да», чем становиться посмешищем всего двора, и безропотно отдалась Луи де Клермону. Отныне при каждом появлении графа при дворе Париж начинало лихорадить. Бюсси во всех подробностях рассказывал, как будет убивать Бретея, сочинял ему эпитафии, обещал устроить после дуэли торжественное шествие и возложить шпагу поверженного на алтарь собора Нотр-Дам.
Бюсси или Бретей, Бретей или Бюсси? — гадали придворные дамы и шевалье, и даже горожане, сидя у очагов на своих кухнях спорили, кто из двух графов переживет Рождество. Столкновения между сторонниками Бюсси и Релингена возобновились. Ставки на дуэлянтов были самыми безумными, и с каждым днем все больше склонялись в пользу Бюсси, ибо Шико, не способный остаться в стороне от всеобщего возбуждения, во всех подробностях поведал двору, в чем заключаются умения шевалье Александра во владении шпагой.