«Я ничего другого не умею» (Цымбал) - страница 8
«СТАСИК В „РОДНЕ“ увлекается собиранием и изготовлением скульптур из корней и коряг, чем занимаются школьники 10–11 лет в кружках „Умелые руки“. Это работало на его характер, — рассказывает Евгений Цымбал, работавший на съемках фильма. — Я помню, как мы поехали на стадион МГУ, фотографировать его на пьедестале почета. На первом месте стал Юра, на третьем я, на втором — Иван Сергеевич Теплов, служивший дядькой в семействе Михалковых. Юра немного похулиганил: когда фотографии напечатали, я обнаружил, что наш победитель держит свою скульптуру — неведомую тварь — за причинное место, попросту говоря, за член».
ФИЛЬМ «РОДНЯ» цензура надолго положила «на полку» — образ Стасика, созданный Богатыревым, «очернял» советского человека.
Юра и в дружбе был трогательно доброжелательным и преданным. Он звонил мне, интересовался, как жизнь, радовался моим успехам, искренне переживал мои трудности. Я в свою очередь всегда разделял его радости, терпеливо выслушивал его проблемы. Он действительно был большим ребенком, наивным, легковерным, доверчивым. Иногда Юрины звонки превращались в сбивчивые горячечные монологи, я искренне ему сочувствовал, пытался как мог успокоить. Успокоить его было легко — несколькими теплыми словами, обидеть тоже — одним, сказанным недостаточно эмоционально или холодно. Иногда Юра горько жалел, что участвовал в каком-то фильме или спектакле, но стоило появиться положительной рецензии или отзыву человека, которого он уважал, его мнение тут же менялось на противоположное. При этом он не лгал — любое криводушие или меркантильный расчет были ему абсолютно чужды. Он просто был актером до глубины души, простодушно верившим в предлагаемые жизнью обстоятельства. Почти всегда в конце разговора он приглашал меня в театр. Богатырев играл в «Современнике» одиннадцать лет, хотя еще в 1977 году Олег Ефремов пригласил его во МХАТ. Некоторое время он играл в двух театрах. В главном драматическом театре страны он быстро встал на один уровень с самыми знаменитыми актерами, а через несколько лет, по его собственному выражению, превратился в «коренную лошадь мхатовского репертуара».
ЮРИЙ БОГАТЫРЕВ играл в «Современнике» под руководством Олега Ефремова, затем — Олега Табакова. Потом перешел во МХАТ к тому же Ефремову.
Я помню, как великолепно играл он роль Клеанта в спектакле по пьесе Мольера «Тартюф», уже в середине 80-х. Его партнерами были Станислав Любшин и Анастасия Вертинская. Юра к этому времени располнел, был дороден и вальяжен. Это был необычный спектакль. В центре сцены стоял стол с длинной до полу скатертью, из-под которой вылезал и в которую прятался Тартюф. Под столом был люк в полу, он позволял актеру каждый раз появляться на сцене в неожиданных местах. И вот, в самом начале спектакля, Любшин в ажиотаже поднял стол и ударил им об пол. И у стола отвалилась ножка. Юра проявил фантастическую реакцию. Он мгновенно подхватил падающий стол и дальше играл чрезвычайно динамичную, требующую огромных физических и нервных затрат роль, придерживая стол либо рукой, либо ногой, либо спиной, так и не дав ему ни разу упасть. Не отходя от стола более чем на полметра, он двигался в ритме анимационного персонажа и выстреливал монологи как крупнокалиберный пулемет. Все это он делал так легко, ловко и элегантно, что почти все в зале решили, что отвалившаяся ножка — это изощренная режиссерская находка. Спектакль закончился шквалом аплодисментов и многократными выходами на бис.