— Приятное — это вкусный ужин? — уточнила Марина.
— С тобой вкусный ужин не может быть неприятным, — усмехнулся Муравьев. — Проходи, столик нам заказан.
— Рад тебя видеть, Игорь, — сказал официант. — Проходи, столик у окна, как ты любишь.
— Спасибо, Макс. Мне у вас нравится.
Пышноволосая блондинка сорвалась со своего места, обняла Муравьева, смачно поцеловала в губы, несмотря на мрачный взгляд своего мужчины.
— Игорек! Рада тебя видеть. А что — ничего телка. У тебя всегда был отличный вкус.
— Спасибо, Ната, — сказал Муравьев. — Ты отлично выглядишь, рад за тебя.
Марина, нервно оглядываясь, подошла к столу, села в глубокое кресло. Похоже, все тут только и думали о том, какой замечательный артист сегодня ужинает вместе с ними!
— Ты специально притащил меня сюда? — недовольно спросила она. — Чтобы показать, какой знаменитый, да?
— Нет. Просто мне нравится этот ресторан, а то, что меня тут знают… Извини, издержки профессии.
Официант Максим уже стоял у их столика, ожидая заказа.
— Марина, рекомендую на закуску стерлядь заливную, кстати, стерлядь нужно готовить свежую, замороженная теряет свой вкус, и это правило наш Онегин соблюдает. Рулет из поросенка или наш добрый оливье. Он у них замечательный.
— Оливье! — решительно сказала Марина — хоть что-то здесь было знакомое и не коробило ее. Стерлядь заливная — это уж слишком. Могла бы сама заказать такое, но поскольку он тут хозяин, пусть кормит ее оливье!
— Затем…
— Рулет из свинины по-русски.
— Мне то же самое, — сказал Муравьев. — Вместо хлеба — расстегай московский с мясом и яйцом. И с вязигой. Сбитень суздальский и бутылку водки. Ты не возражаешь, Марина?
— Куда уж мне возражать… — пробормотала она.
Под рюмку водки из запотевшего хрустального кувшина салат оливье показался обалденно вкусным. А свежие расстегаи вместо хлеба — просто наслаждением. Марина пила, ела в свое удовольствие, попутно замечая, что музыка в ресторане звучит, и дамы так и ходят вокруг их стола, приглашая Игоря на танец, а он вежливо отказывается. Кошмар! Ни один из мужиков не пригласил ее! Конечно, отказала бы, но они-то могли бы попробовать…
Выходит, не могли. Так уж уважали Игоря? А что тут еще можно предположить?
Впервые она чувствовала себя совершенно никем рядом с каким-то столпом… непонятно чего. Вот он — великий, а она — никто. По актерским меркам так оно и было, но ведь она не жила по этим меркам и привыкла, что ее встречают с почтением, уважают!
Муравьев заметил грусть в ее глазах:
— Марин, не бери дурного в голову. Как тебе рулет из свинины? Под него еще рюмочку?