— Мы все помыли и покрасили, — пояснил Куань. — Сделать все так, как было раньше, но по-прежнему никто не покупать. — Он раздраженно покачал головой. — Китайцы слишком суеверны. Они даже внутрь заходить не хотеть.
И я бы не стала их винить, подумала Джейн, когда ее кожи коснулся легкий холодок. Насилие оставляет следы, сверхъестественные пятна, которые невозможно смыть мылом или уничтожить отбеливателем. В таком замкнутом сообществе, как китайский квартал, все наверняка помнят о том, что произошло в этом здании. И каждый вздрагивает, проходя по улице Наппа. Даже если этот дом снести и выстроить на его месте новый, в умах тех, кто помнит жуткое прошлое здания, обагренный кровью кусок земли под ним навсегда останется прибежищем духов. Джейн опустила взгляд на линолеум — на тот самый пол, куда пролилась кровь. Пусть стены были заново окрашены, а следы от пуль заштукатурены, в углах и на стыках пола по-прежнему остались химические следы крови. Вдруг у нее в голове всплыла фотография с места преступления, которую она совсем недавно разглядывала. Риццоли вспомнила тело, лежавшее посреди разбросанных коробок для еды на вынос.
«На этом самом месте умер Джоуи Гилмор», — поняла она.
Джейн поглядела на кассовый прилавок, и другая фотография с места происшествия будто бы наложилась на участок пола позади него — тело Джеймса Фана, одетое в опрятный жилет и черные брюки; очки официанта сдвинулись набок. Он словно забился в угол позади кассового аппарата, а рядом лежали долларовые купюры.
Риццоли обернулась и вгляделась в то место, где когда-то находился столик на четверых. Она представила себе, как за ним сидят Дина и Артур Мэллори и попивают чай, пытаясь согреться после вечерней прогулки по мартовской прохладе. Внезапно этот образ исчез, сменившись фотографиями, которые спустя несколько часов сделала полиция. По-прежнему сидевший на стуле Артур Мэллори рухнул вперед, на чашки и разлитый чай. Всего в метре от него, уткнувшись лицом в пол, лежала Дина; рядом валялся перевернутый стул, который она сбила, пытаясь убежать. Стоя в этом пустом помещении, Джейн слышала эхо выстрелов и звон бьющегося фарфора.
Она повернулась к кухне, где погиб повар. И ей почему-то не захотелось перешагивать порог. Первым туда вошел Фрост. Он включил свет. Снова загорелась всего одна лампочка. Последовав за напарником, Джейн различила в полумраке потемневшую плиту, холодильник и рабочие поверхности из нержавеющей стали. Бетонный пол казался рябым от старости.
Она двинулась к двери в подвал. Именно здесь, закрыв своим телом выход, испустил последний вздох повар У Вэйминь. Джейн смотрела вниз, и ей казалось, что пол в этом месте был темнее, будто бы бетон по-прежнему покрывали пятна застарелой крови. Она вспомнила, каким поразительно нетронутым было лицо повара, если не считать единственного пулевого отверстия в виске. Пуля отрикошетила от костей черепа, перемесила серое вещество, но погубила бедолагу не сразу. Они знали это, потому что в последние минуты жизни У Вэйминь истекал кровью — его сердце продолжало работать, а из раны бил фонтан алой жидкости, обагрявшей ступени подвала.