— Это делают школьники, обученные азам таксидермии. Но без вышеупомянутых азов браться за дело не стоит.
Она глянула на его по-детски обиженное лицо, обычно столь непроницаемое, и вдруг расстроилась. А ведь Кони, которая умела со всеми быть в хороших отношениях, вряд ли стала бы вот так отчитывать человека за вполне доброе намерение. И не топорщилась бы, как эмпуза рогокрылая, сиречь богомол. А взяла бы остатки шкурки — да, мол, действительно голубая травоядная кошка, спасибо — и через некоторое время вручила бы Теймуразу чучело совершенно другой особи, но уже препарированное по всем правилам. И в процессе вручения постаралась бы незаметно преподать некоторые сведения по тем самым азам, которые теперь будут восприниматься сквозь призму оскорбленного самолюбия. Да, у Кони еще учиться и учиться…
— Ладно, — сказала она примирительно, — несколько уроков я тебе преподам, а сейчас я побежала. Неудобно опаздывать.
— Ты же не знаешь, где этот конференц-зал!
— А ты покажешь. Только я разыщу запасной комбинезон — мое-то все в море утащило. Волна была сильная, ну прямо микроцунами. И какая-то неправдоподобная…
— Да? — загорелся Теймураз. — Давай-ка на бегу и поподробнее, а то ты, я вижу, удачлива на чудеса.
На бегу получилось не очень подробно, потому что до условно обозначенного «конференц-зала» было не больше трех минут спортивной ходьбой. На Большой Земле, правда, постеснялись бы назвать это помещение даже кладовкой, потому что это был всего лишь тупичок коридора, заваленный пакетами с надувной мебелью — традиционной утварью экспедиционников-дальнопланетников. Несколько таких диванов, распакованных и приведенных в боевую готовность, было составлено в каре и являло собой рабочее место для всех совещаний и сборищ, кои по каким-либо причинам не могли состояться под Майским Дубом. У стеночки, на трибуне из местного кораллового палисандра, знакомый неполнорукий киб варил кофе и передавал чашечки заседающим.
Собрались здесь, похоже, не в последние минуты — возле некоторых стояли на полу по две-три пустых чашки.
Рядом с кибом на трибунке безучастно сидела Кони и, кажется, кого-то ожидала. Больше ничего Варвара разглядеть не успела, потому что погас свет и прямо на стене возникла проекция чрезвычайно странного графика в виде золотой завитушки, ползущей вдоль оси абсцисс.
Линия сделала какое-то конвульсивное движение, и тут Варвара поняла, что никакой это не график, а здешнее море, показанное с высоты нескольких километров. Золотистая кривая в равной мере могла быть и гребнем причудливой волны, и легендарным морским змеем. Или чем-нибудь третьим.