— Ладно, мы поболтали за завтраком, а потом рванули на рынок. Я думал это будет похоже на одежный уголо Портобелло или Камден Лок. Но там было больше всяких художественных и ремесленных поделок. Японские принты, картины, ювелирные штучки. Вещи, которые сами же продавцы и изготовили.
— Когда это было?
— В марте. Жара еще была. Люди выстроились в очередь за Хаундсами, пока мы перекусывали. Рынок не очень большой. Мере вклинила меня прямо в середину этой очереди. После нас было еще человек двадцать пожалуй. Снаружи, во дворе. Я думал что нам может не обязательно стоять в такой очереди, но она сказала что других вариантов нет.
— Как выглядели эти люди?
— Целеустремленно, — сказал он. — Никто не разговаривал. Каждый из них похоже был в одиночку. Пытались выглядеть обычно.
— Мужчины? Женщины?
— Мужчины в основном.
— Возраст?
— Разный.
Она представила что это могло означать для Кэмми.
— И все они ждали…?
— Под старым пляжным зонтиком стоял стол. А мы стояли и поджаривались на солнце. Он сидел за столом под зонтиком.
— Он?
— Белый. Лет тридцати. Американец.
Она догадывалась что Клэмми вряд ли способен правильно определять возраст людей, которые старше двадцати.
— Откуда ты узнал?
— Поговорил с ним когда очередь подошла.
— О чем?
— Об усадке, — сказал Клэмми. — О размере. Размер Хаундсов в точности такой как написано на этикетке. Только в талии они потом чуть растягиваются. Размеры честные.
— Что-то еще?
— Он продал мне только одну пару. У него было три моего размера. Я хотел купить все три. Он сказал что не может продать. Один покупатель, одна вещь. Движение не должно останавливаться, там еще двадцать, тридцать человек в очереди.
— Как он выглядел?
— Рыжеватые волосы, веснушки. Белую рубашку его я запомнил.
— Почему?
— Она тоже могла быть Хаундс. Простая на первый взгляд, но не совсем простая. Как Хаундсы. В руке он держал свернуты купюры. Никаких монет. Только наличные.
— Сколько?
— Двести австралийских долларов.
— Он один был?
— Две австралийские девушки. Подруги Мере. Это на самом деле была их точка. Они продавали ремни, которые делала Мере, собственные принты и ювелирные изделия.
— Имена?
— Не знаю. Мере знает.
— Она в Мельбурне?
— Нет. В Париже.
Тьма парящего над ней космического корабля закрыла поле зрения. — В Париже?
— Ну да.
— Ты знаешь как ее найти?
— Она на какой-то винтажной ярмарке одежды. Два дня. Начнется завтра. С ней там Ол Джордж. Инчмэйл напился после того, как он уехал, бросив нас в студии.
— Мне надо с ней встретиться. Завтра или через день. Ты можешь организовать это?
— Ты помнишь наш договор?