— Ему стало так плохо всего за две недели? — спрашиваю.
Си протягивает руку к тарелке с кексами, но тут же отдергивает ее.
— Мы позвонили тебе, как только узнали диагноз, если ты об этом, — говорит она.
— Он и до этого терял в весе, — добавляет Тилли. — Но не так чтобы заметно. И пару раз, когда я была рядом, он выглядел уставшим. — Сестра качает головой. — И все. А потом он позвонил нам уже из больницы.
— Он ведь наверняка знал, что с ним что-то не так, — говорю я. Тилли берет второй кекс и разворачивает обертку. Я смотрю в чашку с кофе. — Он же врач, черт возьми! Хирург. Он много знает о… здоровье.
Си постукивает пальцами по столу.
— Он курит, Алиса. И пьет.
Я шумно втягиваю воздух.
— Алиса, может, расскажешь нам о своей поездке? — предлагает Тилли.
— Не сейчас.
Отпиваю кофе. Слишком слабый. Подхожу к раковине и выливаю остатки. Кухонное окно выходит в сад: скучный прямоугольник, заросший травой. Клумбы по углам газона все в сорняках. Отец скорее домосед. Когда я думаю о нем, на ум приходят обитые деревом стены, книги, шорох расправляемой газеты. Наблюдаю за тем, как дрозд скачет по газону, замирает, утыкается клювом в землю. Слышу, как мои сестры поскрипывают стульями, и представляю, как они переглядываются; Тилли делает знак Си, чтобы та промолчала.
— Они живут в шатрах, — говорю я, не оборачиваясь от окна. Голос звучит громче, чем я рассчитывала. — В Монголии люди живут в шатрах. Каждые три месяца они собирают все свое добро, грузят на верблюдов и отправляются куда-то еще.
— И зачем они так делают? — спрашивает Си.
— А мне нравится, — отвечаю. — Мне по душе мысль о том, чтобы всегда двигаться дальше.
Си начинает фразу, но Тилли обрывает ее на полуслове:
— А как они решают, куда идти?
Оборачиваюсь и пожимаю плечами.
— Не знаю, — говорю. — Наверно, идут туда, где есть вода.
Опираюсь на край раковины, кусаю ноготь.
— Так почему бы им не остаться на первом же месте, куда они придут? — спрашивает Си. — Если там есть вода.
— Сколько ему осталось? — задаю вопрос я.
Тилли растирает остатки кекса по тарелке.
— Врачи сказали, от трех до восьми недель, — произносит наконец Си.
— И это было две с половиной недели назад?
— Да.
* * *
Дождь льет все утро, типичный английский дождь, мерзенький, мелкий и слабый, а небо плоское, белое и скучное. Выхожу из дома после ланча. Тилли и Си я говорю, что мне надо купить одежду, и это правда, и, возможно, я именно это и собираюсь сделать, захлопывая входную дверь и спускаясь по ступенькам. Но потом я сажусь в метро и не выхожу, проезжая «Уоррен-стрит», «Гудж-стрит», «Лестер-сквер».