Пятьдесят тысяч опытов – это сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять неудач.
В других научных группах могло быть по-иному. Но у Маши с Овесяном каждый день в неисчислимых вариантах повторялось одно и то же. Не будь Маши, Овесян давно бы уже увлекся чем-нибудь другим. Но Маша не давала ему свернуть с намеченного пути. И каждый день в различных вариантах, казалось, получалось одно и то же. На самом деле было совсем не так! Малейшее изменение могло оказаться принципиальной новизной. Но пока что магнитные шнуры немыслимо горячей плазмы никак не помогали получить управляемую реакцию. И так день за днем.
Академик просматривал дневники научных наблюдений, горячился, сердился, иногда махал рукой и предлагал «бросить все к черту»; Маша тогда сводила брови, отбирала у академика записи и напоминала, что до пятидесяти тысяч еще далеко. Тогда-то Овесян и решил, что опыты надо вести в параллельных лабораториях. Над поставленной проблемой наряду с Машей и Овесяном стали теперь работать уже многие ученые института.
Овесян ревниво следил за тем, как идет дело у «укротителей плазмы», которые пытались с помощью сверхмощных магнитных полей и сверхнизких температур добиться управления термоядерной реакцией. Но результаты обоих направлений пока не радовали. Все было впереди.
Часто академик сам засучивал рукава, менял условия опыта. Маша тогда стояла за его спиной, ревниво следя за каждым его движением. Овесян работал быстро, уверенно, как опытный хирург.
– Заколдованный круг, – бормотал Овесян и, хлопнув дверью, уходил в свой кабинет.
Минуту спустя через дверь слышались звуки «Лунной сонаты» Бетховена. Вот уже несколько лет Овесян, ничего другого не игравший, разучивал на рояле без посторонней помощи «Лунную сонату». Рояль в кабинете, рядом с лабораторией, был причудой академика.
Маша переглядывалась с техниками и принималась готовить новый опыт, чтобы использовать «свое время» на синхрофазотроне.
Вдруг мелодия обрывалась, и возбужденный Овесян влетал в лабораторию:
– К черту! Меняйте все! Нам нужны совсем другие скорости! Кто сказал, что синхрофазотрон нужно использовать на всю его энергию? В этом и была беда!..
И прежде, чем перейти в «крытый ипподром», он для проверки осенившей его мысли поспешно налаживал в лаборатории временные схемы, включая электронные лампы, тянул провода, возился с вакуумным насосом, перемазав в машинном масле рубашку, требовал по телефону подачи в лабораторию сверхвысокого напряжения, высчитывал, сколько еще времени осталось до их очереди на синхрофазотроне. Но подходил к концу очередной опыт и… опять ничего.