А вот в части договора с СССР вышла неувязочка. Не мог в этой реальности Гитлер искать дружбы с государством, чьи войска оккупировали часть Германии (имеется в виду, конечно, Пруссия). И тогда хитрюга Риббентроп предложил ход конём. Германская делегация неожиданно прибыла в Хельсинки. Тогдашний президент Финляндии открыто симпатизировал Германии, и охотно пошёл на подписание торговых соглашений (Конституцией СССР такое не возбранялось). Впрочем, Москва не сильно-то и противилась: торговля – дело выгодное. Так Гитлер, обезопасив себя от объявления войны со стороны сильных держав, в мгновение ока слопал Чехословакию. Маннергейм, сменивший на посту президента Финляндии потерявшего доверие избирателей из-за связей с фашистами предшественника, договора с Германией денонсировать не стал – с чего бы, собственно? И вот теперь, в полном соответствии с буквой союзной Конституции, которая предусматривала возможность объявление войны без согласования со странами – членами Союза исключительно в случае прямой агрессии против самого Союза, или государства, с коим имелось соглашение о взаимопомощи (при чём тут Польша?), президент Финляндии встал на защиту торгового партнёра своей страны. Впрочем, никто ему за это особо пенять и не собирался. Торговля всяко выгоднее войны. Не секрет, что через финские порты с Германией успешно торгует весь Союз.
Демарш Маннергейма негодования кого-либо из членов Госсовета, прямо скажем, не вызвал, но неловкость возникла.
Слово поспешил взять председатель КИД (Государственный комитет по иностранным делам) Виноградов.
– Уважаемый Густав Карлович действительно поторопился со своим заявлением, – взглянув на насупившегося Маннергейма, сказал он. – Дело в том, что у Госсовета нет возможности рассматривать вопрос об оказании военной помощи Польше исключительно на основании озвученной Михаилом Макаровичем телеграммы.
Кто-то согласно кивнул, кто-то недопонял, и Виноградова попросили:
– Поясните!
– Охотно, – кивнул Павел Афанасьевич. – Кем подписана телеграмма? Премьер-министром Польши. Но он не является главой государства, и его подпись под подобным документом, увы, ничего не стоит.
– Постойте, постойте, – возразили Виноградову. – Но разве в отсутствие президента, по польским законам, не премьер-министр исполняет функции главы государства?
– В этом вы правы, – согласился Виноградов. – Но в том-то и дело, что хотя президент Мостяцкий и находится под домашним арестом, он номинально является главой государства. Представьте, сегодня мы примем… допустим, что примем, – поправился Виноградов, поймав возмущённый взгляд Маннергейма, – решение об оказании Польской республике военной помощи. А завтра Мостяцкий эту помощь официально отвергнет, или, хуже того, подпишет акт о капитуляции.