дело: они никак не связаны с другими людьми. Несколько лет назад, когда я была в Кёльне, мой немецкий друг попросил меня приехать к нему в хоспис как можно быстрее, потому что он умирал. Он сказал, что очень хочет, чтобы я держала его за руку и смотрела ему в глаза, пока он умирает. «Конечно, — ответила я. — Я выезжаю прямо сейчас». Хоспис находился в другом городе, примерно в часе езды от Кёльна.
Другой мой немецкий друг предложил подвезти меня. У него были какие-то дела в том городе, и он собирался ими заняться, пока я буду сидеть с умирающим.
Когда мы были уже недалеко от хосписа, он остановил машину и начал спрашивать у прохожих, как проехать к тому месту, в которое он хотел потом попасть, Я напомнила ему, что у меня есть обязательство и нарушать его нельзя. Он проигнорировал мои слова и продолжал спрашивать о нужном ему направлении. Я потрясла его за плечо, посмотрела ему в глаза и очень отчетливо произнесла: «Пожалуйста, заводи машину. Мне нужно как можно скорее попасть в хоспис». Он не обратил на мои слова никакого внимания. Минут через пять он наконец-то выяснил, в каком направлении ему нужно будет ехать, довез меня до хосписа и высадил Я подбежала к главному входу и постучала. Вышли две очень печальные монахини. Я представилась, и они сказали, что я опоздала; Герхард только что умер.
Я подумала: «Боже, я опоздала!» —и одновременно, как отклик на эту мысль, возник вопрос: «Правда ли это?» Я почувствовала теплую внутреннюю улыбку. Если бы я поверила в то, что опоздала, я бы ощутила печаль и разочарование, злилась бы на водителя, злилась бы на себя за то, что доверилась ему, и даже сокрушалась бы из-за того, что разочаровала Герхарда в момент его смерти. Но я всегда уверена в том, что время реальности всегда точнее моего. Я сделала все от меня зависящее и приехала в хоспис как раз тогда, когда должна была приехать, — не слишком рано и не слишком поздно.
Я сказала монахиням, что хочу пройти в комнату Герхарда, и они отвели меня туда. Я села рядом с Гер-хардом. Его глаза были широко открыты, они выглядели удивленными. Я сидела рядом с ним, держала его за руку, и эти безмолвные мгновения были замечательными. Я люблю выполнять свои обязательства.
Познать мужское
и сохранить женское —
значит принять в себя весь мир.
Без истории я не личность, не безликое существо, не мужчина, не женщина. Нет слов, чтобы описать, чем я являюсь. Назвать это ничто будеттак же неверно, как и назвать это чем-то. Кому нужны имена на полпути между рождением и смертью? Мое существо делает то, что делает: ест, спит, готовит, убирает, общается с друзьями, идет своим собственным путем, радуется.