— Хорошо сработано, — прошептал Шеврон. — Можешь взять один из этих бластеров.
— Я предпочитаю нож, но, тем не менее, благодарю, босс, — он освободил нож и вытер его о рубашку Гомеса. Затем острием вспорол капроновую маску.
Стало ясно, что Гомес умер, так и не поняв, что произошло. Но иначе и быть не могло. Он был чужой.
Анна Рилей, все еще прижимая к себе окапи, не двинулась с места. И только грохот, донесшийся из спальни, вывел ее из оцепенения.
— Я могу взять один из них, — заявила она вдруг. — Дайте мне. Шеврон бросил ей бластер, и она поймала его одной рукой.
— Оставайтесь здесь, — отрывисто бросил он. — Если будет необходимо, пустите его в ход, — и тихо вышел через открытую дверь.
Спальня Полдано была полностью разрушена. Пол вокруг кровати усеивали черные зерна, высыпавшиеся из распоротого матраца. Один из двоих, наполовину скрытый занавеской, принялся отрезать куски от плетеной соломенной обшивки. Обращавшегося к нему мужчины не было видно. Он находился в ванной.
Шеврон дал очередь в занавеску, прицелившись в то место, где, по его расчетам, должна была находиться голова. Сам он видел только ноги. Короткий вскрик оборвался на середине, человек в ванной затих.
Шеврон понял возникшую перед тем дилемму. Тот, в ванной, хотел знать наверняка, что их план полетел ко всем чертям, но вставал другой вопрос — как взять инициативу в свои руки.
Чтобы помочь ему, Шеврон сказал:
— Выбрасывайте оружие и выходите следом как можно медленнее.
Закайо, поигрывая ножом и мрачно усмехаясь, проронил:
— Прикрой меня, босс. Я пойду и вытащу этого ублюдка. Шеврон начал пробираться через обломки, пока не оказался в метре от полуоткрытой двери. Тогда он бросился, петляя, вперед, ворвался в ванную и замер у огромной бреши во внутренней перегородке, выискивая цель. Намеренно или по счастливой случайности, но бородач сам загнал себя в угол.
Длинная продолговатая панель за ванной была убрана. Будучи опытным оператором, он признал свое поражение и удрал в кусты… но не один.
Совершив крюк, он прошел через гостиную и взял заложника. Окапи валялось на ковре с задранными вверх ногами, а Анны Рилей не было. Только слабый запах сандалового дерева витал в комнате, как доказательство того, что она не успела предпринять что-либо.