— Иди, милая, Ульяну позови. — Ласково погладила девушку по голове, подумала: «Тоже вот убогая…»
Когда Ульяна вошла, посмотрела на нее изучающее.
— Хорошо работаешь, молодец. Хвалят тебя. Как, не передумала еще? Монахиней стать?
Ульяна глаза опустила, руки вдоль тела как плети висят. Похудела здесь, с лица спала.
— Нет, матушка, не передумала. С радостью постриг приму. Заждалась уж…
— Вот и хорошо. Готовься, скоро уже.
Ни радости, ни огорчения на лице, стоит, как неживая. Хотя что она ждала от нее? Разве от большой радости сюда люди приходят? То-то и оно, что нет. Елизавета прогнала от себя раздражение.
Ульяна поклонилась в пояс и вышла.
В монашестве она приняла имя Анастасия. Сестра Анастасия, так она теперь звалась. После пострига выбралась в город, позвонила матери. Мать от радости даже дара речи лишилась, расплакалась прямо в трубку. Сестра Анастасия спокойно выслушала ее причитания, ничто в груди не шевельнулось. Сообщила, что с ней все в порядке, но монастырь не назвала, опасалась, что мать приедет, уговаривать начнет. Не чувствовала себя готовой слушать все это. Обещала звонить, как возможность будет.
После пострига жизнь ее текла в прежнем русле. Только молиться стала больше. Таяла на глазах, никто в монастыре не мог понять, что с ней творится? И только она знала. Твердо знала теперь, что не со всяким грехом человеку под силу справиться, не всякий грех так просто замолить можно. Может, у иного и получается, да она, видно, не из таких. Либо раскаяние ее фальшивое и происходит из страха больше.
Как-то молилась она в своей комнате, вдруг свеча погасла, будто порыв ветра ее задул. Почувствовала она шорох какой-то в углу, обернулась — нет никого. Хотела свечу зажечь, да спички не найдет никак. Шорох повторился, да таким явным стал, что сомнений не было — есть там кто-то. Подошла поближе, вгляделась. Вдруг глаза на нее из темноты глянули, будто бросились. Отпрянула сестра Анастасия, перекрестилась, попятилась да на кровать села. Крестится истово в темноте, руки дрожат. Этот кто-то из угла встал и к ней подошел. Глаза у сестры Анастасии закрыты, губы молитву шепчут. Кто-то сел рядом, кровать скрипнула, за руку ее взял. Рука холодная, как у покойника, мокрая. «Открой глаза!» — шепчет, да так настойчиво. Анастасия подчинилась, глаза открыла, видит: коробок со спичками у нее в руке. Непослушными пальцами подожгла фитиль, комната озарилась призрачным светом. Вздохнула с облегчением, но через мгновение похолодела от ужаса. Рядом сидел кто-то, вздыхал жалобно. Не хотела, но, подчиняясь неведомой воле, повернула голову. Девушка возле нее сидит, молодая, волосы черные, распущенные, мокрые, вода с них стекает прямо на постель. Постель намокла уже, и на полу лужа. Сердце у Анастасии забилось как бешеное, узнала она гостью свою непрошеную — Галина! Та улыбнулась печально так, жалобно: