— Когда… Неделю-полторы назад. Вроде того.
— И мастер Молтбафф в то утро никак не объяснил свой ранний визит?
— Нет. Болтал он много и на редкость громко, только знаете, мастер Брокк, лучше бы он молчал, а то и вовсе не приходил. Напугал до колик, честное слово.
— Но вы же запомнили, что он говорил?
— Запомнил, как не запомнить. Я этот его голос еще долго вспоминать буду, уж поверьте. Стоял профессор прямо здесь, где вы стоите, смотрел на меня своим мертвяцким взглядом, а потом спрашивает: "Что, мол, и ты, Рикард, меня сволочью считаешь?" А Рикард — это, стало быть, я. Ну, я и отвечаю "Что вы, мастер Молтбафф, как можно?", а он "да брось, я по лицу вижу". Представляете? Что он там у меня на лице разглядел, если я изо всех сил не дышать пытался? Мало того, что он мне, простите, тыкал, так еще и эдакое панибратство! Я, право, не знал, что сказать. А он понес какую-то уж совершенную околесицу. Все твердил, что какой-то альв его уничтожил. То ли увел, то ли погубил его лучших учеников.
— Что же за альв такой? — карандаш стремительно терял грифель.
— Вы не поверите, мастер, а я его о том же и спросил. Уж не знаю, с чего вдруг меня любопытство разобрало, только я возьми, да ляпни: "что же это за альв такой?" — усы испуганно дернулись, — а мастер Сейцель как заорет: "О-о-о, это страшная душа!" и давай злиться и поминать Проклятых. Тут у меня внутри со страху как что-то оборвалось, и слушать я перестал. Так что не знаю, кто там, и знать не хочу. Но знаете, что я вам скажу, детектив? Понятия не имею, что за злодей мастеру Молтбаффу жизнь испортил, но если та шайка к нему ушла — туда бы им и дорога.
— Куда? — я слегка запутался в скомкавшейся на миг речи вахтера.
— А куда подальше от нашего Университета. Видели бы вы их — кошмары ночью и то краше снятся. Смотрят на тебя — и понимаешь: ненавидят. Таким дай волю — они нас, нормальных, со свету вмиг сживут.
— Нас — нормальных? — насторожился я, — так что же, его лучшие ученики…
— Все сплошь Тронутые! — закивал вахтер, — о том и речь. Мастер Сейцель только и делал, что с ними возился. Факультатив даже специально для них организовал. Я, помнится, раз пять видел, как он кому-нибудь рассказывал, какие они молодцы. Вот только сдается мне, не магии он их учил. Ну, или ей тоже, но только для отвода глаз.
— Тогда чему же? — я на мгновение переложил карандаш в левую руку и несколько раз быстро сжал и разжал пальцы.
— Жить он их учил. Приспосабливаться. Как-то им аудитории не досталось, так они прямо вон там и сидели, — он показал на длинную скамью у гардероба, — я и услышал кое-что. Мастер Молтбафф долго говорил, и совсем не об учебе — хорошо говорил, аж за душу брало. Что, мол, недуг каждого — настоящий дар Творца, испытание свыше. О кротости говорил, о смирении… Как же там было… Вроде бы "каждая душа тянется к прочим, и препятствовать ей — худший грех для одушевленного". Ну, или как-то так. Я, мастер Брокк, таких речей с самой воскресной школы не слыхал. Еще б ему слушателей подобающих, а не этих…