Отец тряс его за плечо, а кругом была смоляная чернота, и только в небе светились точки звезд.
— Приехали.
Он пошел за пятном фонарика в руках отца в дом и, пока отец зажигал лампы и открывал окна, забрался на ближайшую кровать. На рассвете он почувствовал запах кофе и, пошатываясь, вышел на воздух, не в силах разлепить веки.
Отец сидел на крыльце. Было еще очень рано — над протокой курилась беловатая дымка, а кипарисы на другом берегу тонули в серых полосах тумана. Все было неподвижно, только в мглистой дали монотонно кричала рисовка.
— Хорошо спалось?
— Отлично, — сказал Энтони. — Только я в школу опоздаю.
— А я в контору.
На отце был вчерашний темный костюм и белая рубашка. Галстук торчал из кармана пиджака. Рядом с протокой и болотом такая одежда выглядит очень странно, решил Энтони.
— Хочешь кофе?
— Нет, — сказал Энтони. — Да.
Отец засмеялся.
— Хороший ответ.
Кофе пах домом деда. Большой холл, изгибающаяся лестница, камин с бархатными зелеными креслами по сторонам — они проплыли у него перед глазами, но их заслонили кипарисы, тусклые от грязи окна и кленовая мебель домика. Это тоска по дому, решил он. Только не по их дому.
— Кофе пахнет, совсем как его дом.
Отец понял.
— У некоторых мест бывает свой запах. Я знаю. — Он пожал плечами. — Причешись, и мы поедем.
Энтони ополоснул лицо странно пахнувшей водой из цистерны и вытер его подолом рубашки. Потом принялся искать расческу, но на комоде в спальне нашел только щетку — с ручкой из черного дерева, с длинной мягкой щетиной. Он взял ее и нерешительно подставил под яркое весеннее солнце. В щетине запутался длинный золотистый волос. Энтони посмотрел еще раз. В основания щетинок вплелось много волос покороче. Он покатал их между пальцами… Он испытывал огромное облегчение. Он же давно это знал. Ну конечно. Сюда с отцом приезжали женщины… А теперь здесь он, Энтони. Отец привез его в это особое, в это тайное место… Он стоял, улыбаясь щетке, стараясь представить себе, какой была эта женщина… Отец позвал:
— Ты готов, Энтони?
Он улыбался щетке, а потом очень медленно, смакуя каждое движение, поднес щетку к голове, смешивая свои волосы с золотистыми. Его переполняли радость и гордость.
Это лето он провел с матерью в Порт-Белле. Отец не приезжал. Ни разу. Иногда приезжала тетя Маргарет, а ее сын Джошуа и его няньки погостили несколько недель. Ну, и, конечно, каждую субботу приезжал дед.
Как-то под вечер в конце августа, когда дни были долгими, сухими и слепяще-знойными, он играл с матерью в карты на плоской, превращенной в беседку крыше бельведера, откуда открывался вид на Мексиканский залив.