—Он каждый день тает и каждое утро намерзает снова. То же самое происходит с цветами — я ежедневно их срезаю и приношу в комнату, а утром они снова распускаются на одних и тех же стеблях. А однажды, открывая консервы, я довольно глубоко порезалась, однако утром все прошло, и никакого шрама. Сначала я каждый день открывала страничку календаря, но она неизменно возвращалась. Понимаете, ничто не изменяется, ничто и никогда. Одна и та же погода, все то же небо, даже облака… Всегда один и тот же день —семнадцатое августа тысяча девятьсот тридцать первого года.
—Вообще-то…— начал было Роджер. — Проехали, не обращай внимания.
—Оставь это при себе, сынок, — шепнул Люк, закрывшись ладонью. — Если ей приятно считать, что она живет на двадцать лет вперед, не мешай ей.
—А как насчет того, что сейчас тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год? Что скажете на это?
—Скажу, нелегко тебе пришлось, сынок. Опора-то, видать, поехала…
—Я бы это, пожалуй, оспорил, — сказал Роджер, — хотя и не по всем пунктам.
—Что такое, мистер Тайсон? Что все это значит? — настороженно спросила миссис Видерс.
—Дело в том, что мы попали в какой-то капкан, — начал Роджер. — Не знаю, правда, искусственного или естественного происхождения, однако налицо определенные закономерности и ограничения. Некоторые из них мы уже знаем.
—Да, — кивнула миссис Видерс, — действительно, вы попали сюда из другого места. А можно рассчитывать на возвращение?
—Боюсь, вам бы это не пришлось по вкусу, — ответил Роджер. — Впрочем, я не думаю, что мы попадем опять туда же. Сам я еще ни разу не попадал в одно и то же место. Похоже, что существует множество клеток или камер, соединенных в одной точке —какой-то трубопровод в четвертом измерении. Если мы уйдем отсюда, то наверняка попадем в другую клетку. Но я надеюсь, что в конце концов мы выберемся из этой тюрьмы.
—Мистер Тайсон, скажите… я могу пойти с вами?
—Разумеется, если вам так хочется, — согласился Роджер.
—Мне очень хочется, — призналась миссис Видер. — Но вы ведь подождете до утра?
—Я бы не отказался отдохнуть сегодня ночью, — произнес Роджер, — так как уже не помню, когда делал это в последний раз.
Полчаса спустя Роджер блаженствовал в чистой постели. Комната производила впечатление очень уютной. Он взглянул на часы —двенадцать двадцать. Конечно, нелепо ожидать, что в полночь по местному времени произойдет что-нибудь физически ощутимое, подвластное, так сказать, законам физики, которые, как полагают, управляют миром, но тем не менее…
Время текло.
Нет, физически это никак не ощутилось — ни звука, ни света, — и все-таки что-то случилось. И именно в двенадцать часов двадцать одну минуту, поскольку Роджер успел посмотреть на часы. Он огляделся. По— прежнему темно, все как обычно. Он подошел к постели Люка Харвуда и заглянул ему в лицо. От шрамов и синяков не осталось и следа. Роджер потрогал свой больной бок и поморщился.