По мере того, как я приближалась к пламени факела, осматриваться становилось всё легче. Постепенно я различила по правую руку пару зарешёченных дверей. Всё-таки не зря особняк напомнил мне замок. Видимо, когда-то здесь держали заключённых.
Я шла всё дальше. И уже была готова ускорить шаг, как вдруг услышала мужской голос.
— Кто здесь?
Вздрогнув, я остановилась. Сердце снова подскочило к горлу. Теперь я услышала шорох и негромкое звяканье, будто кто-то тряхнул решётку. И тут же раздался возглас:
— Пожалуйста, не уходите! Помогите! Умоляю вас, помогите!
Я замерла в нерешительности. Голос звучал хрипло, устало и одновременно отчаянно. Я позволила себе пару осторожных шагов и наконец увидела взывавшего к помощи. В одной из камер, вцепившись обеими руками в решётку, стоял мужчина. Высокий и очень худой, что подчёркивала откровенно висевшая на нём одежда. Молодой, но с сединой в волосах. Осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами.
— Кто вы? — спросила я, на всякий случай продолжая держаться от камеры подальше.
— Меня зовут Норрей Грондеж.
От удивления я бы, наверное, села, если бы только было на что.
— Но вы же умерли! — воскликнула я, и сразу же сообразила, что сморозила что-то не то.
— Как видите, не совсем, — невесело усмехнулся узник.
— И давно вы здесь оказались?
Если судить по внешнему виду, то давненько. Хотя одежда кажется вполне новой, пусть она ему и велика. Язык не повернётся назвать эти брюки и рубашку обносками. К тому же, немного успокоившись, я стала замечать сквозь прутья решётки различные предметы, как правило не размещаемые в тюремных камерах. К примеру, свет факела позволил мне разглядеть стул, несколько книг, гусиное перо с чернильницей и даже деревянный сундук приличных размеров. Похоже, кто-то постарался сделать заключение Норрея максимально комфортным.
— Пять лет назад, — послышался ответ.
Значит, с того самого момента, когда он якобы погиб, спасаясь от преследования.
— Кто же так с вами обошёлся?
Я всё никак не могла понять, что же произошло пять лет назад.
Снова горькая усмешка.
— Мой отец.
— Барон Грондеж? — изумилась я. Довольно странный поступок по отношению к собственному сыну.
— Он самый. Вы были с ним знакомы?
— Не совсем, — уклончиво ответила я, не желая вдаваться в детали. — Я только недавно впервые приехала в этот дом. Вы знаете, что ваш отец скончался?
— Знаю, — с грустью кивнул Норрей. — Наверное, в это трудно поверить, но мне действительно жаль. Он был хорошим человеком, хотя и не без странностей.
Последнее слово было произнесено с особой горечью. Молодой человек давал понять, что странности отца стоили ему чрезвычайно дорого.