Через скамейку впереди сидели двое ребят, о чем-то спорили. Потом один повернулся к Санди и Ладе. Другой пытался его успокоить.
— Да не знают они. Откуда им знать?
— Вы спортом увлекаетесь? — спросил Ладю тот, который повернулся.
— Увлекаемся, — сказал Ладя.
— Каким видом?
— Автомобилями.
— Это не вид спорта.
— А что же это, по-вашему?
— Транспорт.
— Транспорт вот, — сказал Ладька. — Троллейбус. А что вы знаете о «Циклопе» Арфонса? О Крэге Бридлове и его «Зеленом чудовище»?
— Он сам недавно гонял на «Тутмосе», — сказала Санди. — Реактивный катамаран.
— Катамаран — это лодка с балансиром, — серьезно сказал Ладя.
— Прости, пожалуйста. Я забыла.
— Я вас прощаю, — сказал Ладя Санди.
— Поговорите с ним, и все выяснится. «Тутмос» сверхзвуковой автомобиль — герметическая кабина, стабилизаторы, двадцать тысяч лошадиных сил. Монстр.
— Она шутит, — сказал Ладя. — Она клоун.
— Сам клоун, — сказали ребята и отвернулись.
Санди громко засмеялась. Нет, всегда последнее слово будет оставаться за ней. Ничего он не может поделать.
Они проехали вдоль бульваров. На Трубной площади вышли и отправились в сторону кинотеатра «Форум». Здесь, в новых домах, жила Санди. Была середина октября, и было еще тепло. Лежали сухие листья. Они напомнили Ладе виноградник в Ялте. Только были совершенно темными, ночными, и уже старыми, пересохшими. Листья лежали сейчас на всех московских бульварах.
Санди шла рядом, молчала. Потом спросила:
— Я тебе нравилась уже тогда, капельку хотя бы?
— В Ялте?
— Как ты догадался, что в Ялте?
— Не знаю. Почувствовал.
Санди взяла его под руку, слегка подпрыгнула, чтобы попасть с ним в шаг.
— Ты мне еще раньше понравилась. Капельку, — сказал Ладя.
— Не сочиняй. Тебе понравился трейлер.
— Может быть, но только в какой-то степени, меньше капельки.
— Хочешь, я тебе еще что-нибудь исполню из «Ферматы»?
— Мне надоел синий тритон.
— Ты хитрый.
— Я сама простота, верю всем твоим фокусам. Я один. Во всем мире.
— Ладя!
— Да?
— Ты очень хороший человек.
— Потому что верю твоим фокусам?
— Потому что любишь меня.
— Тебе правда от этого хорошо?
— Мне даже мама сказала, что я теперь очень серьезная, и в училище сказали. Пригласили в комитет комсомола и сказали, что я теряю жанровое лицо. А ты это замечаешь?
— Санди, ты что-то задумала?
— Я задумала полюбить тебя надолго, вот как мне хорошо. — Она высвободила свою руку и остановилась. Свет уличного фонаря падал ей на лицо и сделал ее бледной, как будто бы она снова испачкала лицо магнезией.
— Сандик, ты что? — испугался Ладя.
— Я хочу, чтобы ты поверил, что все это серьезно. Так серьезно…