Вечером Андрей вышел с завода. Он нес чехол со Страдивари. Опять вспоминал, как с этим инструментом он был счастлив, ему все удавалось. И Рита тогда была. И сейчас она ехала с ним вместе в троллейбусе по городу, в ботинках из нерпы, в коротеньком спортивном пальто и в неизменном шарфе. От брови до конца нижнего века наложен тон под цвет глаз. Так она красила глаза в последнее время. И никому не позволяла догадываться, что она больна, не позволяла себя жалеть.
Или это он успокаивает себя, оправдывает. Она рисковала каждый день, каждый час. Он этого не понимал по-настоящему, по-серьезному. А она смеялась и гладила ладонями снег, сметенный в сугробы. Ей всегда, очевидно, было лучше зимой, или это он придумывает сейчас, потому что зимой он ее поцеловал в первый раз, и теперь это была первая зима без нее.
Андрей сошел с троллейбуса на остановке около Выставочного зала Манежа и по улице Герцена направился в Консерваторию.
Клуб МГУ со своей маленькой афишей, напротив — Зоологический музей, тоже при университете, и в его окнах можно увидеть чучела зверей. Булочная с очень узкой дверью на жесткой пружине, дальше — рыбный магазин, в который утром в цистерне привозят свежую рыбу и вынимают ее большим сачком. На другой стороне, на углу, небольшой галантерейный магазин, где из пуговиц на витрине составляют забавные орнаменты. Делает их продавщица Зоя, она бывает на всех студенческих концертах.
Андрей свернул к дверям Консерватории, разделся и через буфет прошел в Большой зал.
В фойе горели только дежурные лампы. В зале репетировал пианист. Андрей поднялся на балкон левой стороны и прошел по темноватому коридору. Пианист перестал играть, и было очень тихо. За большими окнами был город, был снег. Вдруг Андрей увидел, что кто-то сидит на бархатной скамеечке, недалеко от дверей Госколлекции. Это была младшая Витя. На полу стоял ученический портфель.
Витя заметила Андрея и встала. Он подошел к ней. Она улыбнулась:
— Мне сказали, что вы скоро сюда придете, и я вот… — Она развела руками. — Я осталась, чтобы вас подождать. Там в зале кто-то играет. Я слушала. — Девочка Витя говорила и, очевидно, боялась, что Андрей скажет что-нибудь строгое, что разрушит ее настроение. — И потом, знаете, — продолжала она, — когда он там в зале перестает играть и вздыхает, сюда слышно.
— Я рад, что тебе хорошо здесь, — сказал Андрей. — Я отдам скрипку и покажу Консерваторию, хочешь?
— Хочу.
Андрей сдал в Госколлекцию скрипку и вышел к девочке Вите.
— Он опять вздыхал там, на сцене, — сказала она.
— Пойдем туда.