Дав, заскучавшему по родине юноше, высказаться, эльфы дружно вспомнили о красотах Лунного Леса, оставленного ими в погоне за знаниями. В самом лесу тоже обучали на совесть, но когда готовенький маг получал разрешение на работу, то вместе с желаемой грамотой его извещали, что отныне он не может покидать родного леса во избежание распространения эльфийских тайн. Не многие решались до конца жизни привязать себя к одному месту, не повидав ничего кроме леса. Тем более что жизнь эльфийская долга…
Фил взахлёб рассказывал, как ещё совсем несмышлёным мальчишкой гонял с друзьями по лесу и пугал диких, но, в тоже время совсем ручных, оленей, лосей и даже медведей, за что не раз получал нагоняй от родителей. Лишь спустя десять лет он дозрел до уважения ко всему, что его окружало. Однажды, находясь в особо весёлом настроении, он заметил то, что раньше ускользало от острого зрения — непостижимая красота Лунного Леса, заполняющая сумеречными кронами души живущих в нём созданий, пленила парня. Возможно, впервые тогда он слушал пение птиц. Конечно же, он слышал его всегда, но не слушал. Дерево, спиной к которому он прислонился, отдыхая в тот момент на опушке поляны, грело его живым теплом. Да, он и раньше частенько сидел прислонившись к стволу подвернувшегося дерева, но не чувствовал в нём жизни, хотя все взрослые бубнили об этом чуть ли ни каждый день.
Не успев сосредоточиться на дереве, эльф обратил внимание на пробегавшего мимо оленя, треснувшего сухой веткой. Шкура зверя, пятнистая от тени сплошных крон приковала взгляд эльфа, а потом он встретился с оленем взглядом и будто уловил в нём разум. Казалось, что животное улыбнулось сыну леса, улыбнулось одними лишь глазами, или даже тем, что эльф в них увидел.
Завершил картину падающий лист. Высоко из‑под крон он медленно планировал, нарезая неспешные круги по воздуху. Фил поразился тогда, как гордо маленький листик проделывает последний путь, угасающий огонёк жизни в иссохшем теле тлел подобно угольку, оставляя за собой шлейф. Эльф помотал головой, сбрасывая наваждение, и шлейф пропал, а листок опустился на слой таких же листиков, сухих и безжизненных. Совершенно незаметных, но ревниво хранящих тепло эльфийской земли даже в самые морозные годы.
В тот момент, пройдя через череду столь незначительных для простого глаза событий, Фил навсегда изменился, обретя сыновью любовь к лесу и природе, как к живому, разумному существу, даже более разумному, чем самый старый друид. С тех пор каждый год в этот день семья Фила отмечает день его рождения. И что самое удивительное, подобный этап проходит любой эльф, выросший в Лунном Лесу; кто‑то чуть раньше, кто‑то позже, но это обязательно происходит с каждым.