— Боря до сих пор не ведает, из чего варят суп, — не удержал шпильку Балков.
— Ты, Сережа, часом не кулинар?
Тираду Бориса прервал звонок в дверь.
— Плюс-минус минута, — передразнила я. — Полчаса всего прошло, а ваш сержант тут. Наверняка чего-нибудь не раздобыл.
Стоило мне повернуть диск замка, как дверь рывком распахнулась. Меня отбросило к стене. Ребята вскочили. Через порог, как кенгуру в мультфильме, перепрыгнула Верка. С норовящими покинуть орбиты глазами, вопя: «Виктор Николаевич, миленький, спасите, помогите», — она ткнулась в кухню и комнату, потом метнулась в спальню. Мы бросились за ней. «Господи, а не Верка ли тут хозяйничает?» — успела все-таки взбрыкнуть во мне старушка-ревность.
4
Верка ничего не соображала. Она продолжала молить о спасении и шмыгать красным носом даже тогда, когда Измайлов поинтересовался, кто, собственно, так ее напугал. Тяжелое копыто ревности уже дырку в моей утихомирившейся было душе проделало. Поэтому я демонстративно выкатила столик с тарелками, стаканом, рюмкой и графином. Пусть видит, что я здесь по делу. По личному делу, между прочим. Полковнику пришлось отдать должное: следов еды и питья в посуде при визуальном осмотре не обнаруживалось. Разве что при химическом анализе… Обожаю, когда мужчины благодарно-много едят. Пропустить что-нибудь занимательное я не боялась: Верка орала благим матом. Обычно ей удавалось справляться со своими многочисленными нахлебниками самостоятельно. А теперь, вероятно, нарвалась на агрессивного молодца, который отказался покидать понравившийся дом и защищает свою потребность бездельничать в нем кулаками.
— Полина, принеси, пожалуйста, Вере воды, — крикнул Измайлов.
Я даже не пошевелилась. Я, расправив плечи и дыша полной грудью, секунд тридцать неподвижно переживала триумф. Ах, как это он по-свойски, подчеркивая, что я знаю, где у него вода, где чашки. Конечно, вода текла из крана, а чашки стояли на видном месте на подносе. Но полминуты расслабленности и блаженного идиотизма были прекрасны. Я принесла необходимый атрибут истерики и подала Верке. Чашка запрыгала у нее в руках, как живая. Я перехватила ее, уже летящую к полу, и забеспокоилась по-настоящему. Верка не нервная институтка, с чего ее так трясет-то? Одета аккуратно, явно для выхода, спиртным не благоухает… Тут Сергей Балков выступил из угла, где они с Борисом Юрьевым скромно зрительствовали, невысоко приподнял Верку, слегка тряхнул, словно копилку — зазвенит, не зазвенит, и кинул в кресло. И настала тишина.
— Рассказывай, Вера, — велел полковник.