Тела птиц к концу убойной процедуры находятся в таком непотребном виде, что им впрыскивают специальный бульон, составляющий от 10 до 30 % их продажного веса. Благодаря этому они должны снова хотя бы в некоторой степени иметь вкус курицы.
С помощью гигиенического аргумента, как уже упоминалось, убой скота для фермеров и небольших скотобоен был сопряжен, в конце концов, с такими трудностями, что им пришлось его прекратить. Однако гигиеническое состояние крупных скотобоен и птицефабрик при подобных практиках не поддается никакому описанию. Подобным образом в ЕС ежегодно «производится» 6 миллиардов кур, а в мире – 50 миллиардов. И эти цифры могут вырасти, если Китай и Индия тоже последуют творящемуся сумасшествию, к чему все и клонится.
Продуктивность на первом месте
Животные в животноводческих фабриках рассматриваются исключительно с позиции продуктивности, как «средства производства». Так получаются свиньи, которые в естественных условиях не смогут существовать вообще по причине своих слабых ног; так получаются индюшки с неестественно огромной грудкой, которые не размножаются, и куры, которые едва еще обладают птичьим обликом. А это все и не нужно в современной фабрике животных. То, о чем думал французский философ Рене Декарт, когда случайно назвал людей и животных машинами, здесь грубо воплощено в жизнь.
Положительная сторона для промышленности и для тех, кто мирится с дешевым пыточным мясом: прогресс развивается стремительным темпом.
С 1820 по 1920 год крестьяне за 100 лет удвоили сельскохозяйственную продукцию. С 1950 по 1965 год это произошло еще раз, всего лишь за 15 лет. В следующие 10 лет – с 1965 по 1975 год – это произошло еще раз. Так, вероятно, пойдет и дальше, если мы будем участвовать в этой игре, или вернее, в этой еде. После Второй мировой войны один крестьянин мог прокормить примерно 15 человек, сегодня – уже более 100. Только он теперь больше не крестьянин. Крестьяне в изначальном смысле этого слова в своем большинстве пали жертвой промышленности, а вместе с ними и качество продуктов питания.
Это привело и к тому, что животноводческая промышленность стала закрытой для глаз общественности. Крестьянское хозяйство мог посетить каждый, скрывать было нечего. Фабрики же строгим образом охраняются от посторонних, здесь все должно быть спрятано и сохранено в тайне. Регулярно и с ведома общественной системы здесь совершаются преступления против человечности, против защиты животных и их прав. Ответственность за это несут, в конечном счете, потребители, ратующие за низкие цены, которых фермерам для выживания недостаточно. Как это часто случается, значительное большинство решает в пользу количества и против качества.