Несколько минут царила напряженная тишина.
Наконец Геннадий Иванович опомнился и слабым голосом окликнул жену:
— Селена!
Та появилась в коридоре с косынкой в руках:
— Ну?
— Слушай, я, наверное, завяжу с выпивкой…
Тут Геннадий Иванович бросил на меня еще один панический взгляд, пробормотал:
— Ничего себе глюк…
И добавил громче:
— Мне Элька зеленой кажется…
Надо отдать должное Селене. Сориентировалась она мгновенно:
— Допился, скотина!
И посмотрела на меня выразительным взглядом. Впрочем, я и так все прекрасно поняла.
— Геннадий Иванович, что с вами? — спросила я участливо. И слегка повернулась на свет, чтобы зелень в волосах и на щеках сверкнула особенно ярко.
— Боже!
Королев с трудом устоял на ногах.
— Я, пожалуй, пойду прилягу…
Он развернулся и, держась за стену, двинулся в спальню.
Селена сунула мне косынку, шепнула: «Ни слова!» и выпихнула на лестничную клетку.
Не дура, поняла.
Я тщательно упаковала волосы в объемный кусок дешевого шелка, нацепила на нос черные очки и двинулась вниз.
Что мне делать — я примерно представляла. Приеду на Октябрьскую, вызову Лару и попрошу ее исправить последствия моего неосторожного обращения с тоником цвета «малахит».
А дальше — в зависимости от произведенного впечатления.
Дорога не отняла у меня много времени, зато отняла множество нервных клеток.
Платок и очки оказались бессильны скрыть следы моей утренней шалости. Как только я входила в вагон электрички, пассажиры умолкали и начинали обшаривать меня подозрительными и испуганными взглядами.
Так что путь к станции «Октябрьская» отнюдь не был для меня усыпан розами.
Но, в конце концов, хорошо все, что хорошо кончается. Я добралась до салона красоты, преодолела все препоны на пути к креслу клиента, плюхнулась на сиденье и утомленно сказала симпатичной девочке, с любопытством смотревшей на меня из-за его спинки:
— Девушка, я бы хотела, чтобы меня обслужила Лара Никифорова. Мне ее очень хвалили.
— Лара Никифорова — это я, — весело ответила девчушка. И на ее щечках появились симпатичные ямочки.
А я только смотрела в зеркало перед собой, которое отражало нас обеих. И не могла произнести ни одного слова.
Начнем с того, что девочке просто не могло быть больше двадцати лет! Такая ослепительная ровная кожа, такие смешные, чуть стертые с помощью лосьонов веснушки, такая открытая жизнерадостная улыбка никак не могут принадлежать взрослой женщине! Исключено!
И это веселое молодое создание уже успело побывать замужем за верблюжьей колючкой, которая называется Никифоров-сын! Фантастика!
— Сколько вам лет? — пролепетала я невольно. Но тут же спохватилась и сумела взять себя в руки: