Он всё это говорил, говорил… И на каком-то моменте неожиданно понял, что говорит это самому себе.
«Привет, мой дневник. Как давно я не был с тобой. С того злосчастного утра, которое перевернуло мою прежнюю жизнь…
Как видишь, я могу писать, а значит, я жив-здоров и не совсем погиб от своего ущемлённого самолюбия и несчастной любви. Эгей! Что есть счастье и что есть любовь? Счастье – это когда ты жив, а любовь – когда ты хочешь. Вот так изменились мои принципы, дружище! И никакой иронии.
Знаешь, на Новый год я был с Верой. Вера была такая женственная, в красивом платье. Она так обрадовалась моему подарку – поездке на море. Я правда никогда не видел, чтобы так радовались. Она очень эмоциональна. Было много гостей, все смеялись, веселились, а мы почему-то с Верой сидели вдвоём среди этого домашнего бала и пили водку. И что-то говорили, говорили. Если бы кто-то из гостей захотел нас подслушать, он бы ничего не понял. Да я и сам не понимал, о чём мы говорим.
Потом мне стало почему-то очень грустно, я отбросил все свои амбиции и написал Лизе сам: „С Новым годом. Желаю счастья“. Лиза сразу ответила: „И тебя с Новым годом и с новым счастьем“. Мне опять почудился подвох. Или я опять себе что-то придумываю. Я вспомнил, как Лиза говорила, что улетит с Павлом на море на Новый год. И спросил Лизу: „Ты не на море?“ – „Нет, Даня, я не на море. Павел улетел раньше с семьёй. А я вылечу завтра“. – „Ты отмечала Новый год одна?“ – спросил я. „Да, одна“, – ответила она.
Я подошёл к Верочке и попросил разрешения позвать Лизу к ней в гости. Я прекрасно понимал, что я полный идиот, но мне очень захотелось. Я никому не хотел причинить зло, я хотел только, чтобы никто не был одинок. Я придурок. Я это знаю.
Верочка, на удивление, согласилась, и я позвал Лизу. Лиза очень быстро приехала. У неё была грязная голова и спортивный костюм. Раньше Лиза никогда так не ходила. Она не была подавленной, но и весёлой тоже не была. Она держалась как бы с вызовом, в ней было что-то отталкивающее. Может, просто я от неё отвык, или просто Лиза с Павлом стала другой.
Вера сначала вела себя хорошо, гостеприимно, даже очень дружелюбно. Потом они сели друг напротив друга, и я увидел то, чего никогда раньше не видел. Каждая из двух женщин пыталась как-то меня задеть. Или, может быть, задеть друг друга. Я не понимал, что происходит. Я тупо сел у батареи на пол и там пил вино. Меня пытались несколько раз посадить на стул. Но я не хотел. Я сидел и наблюдал.
– А ты знаешь, что по голове Даниеля трогать нельзя? – спросила Верочка мою бывшую жену. „Ну, Вера даёт“, – подумал я. Ну как же ей не знать-то?