Ладонь привычно легла на ребристую рукоять газовика, пальцы сами собой сняли пистолет с предохранителя, взвели курок и перевели флажок в положение «автоматический». Он отлепился от стены и, не вынимая руки из-под балахона, скорчившись, поковылял на прежнее место.
— Продолжим? — в голосе Крега явно слышалась снисходительная ирония, — Или передохнёшь?
— Продолжим, — делая вид, что силы на исходе, прохрипел Макс, а сам подумал: «Нужен какой-то отвлекающий маневр…»
Как ни был флегматичен Магистр Бездны, а всё-таки вздрогнул и отшатнулся, когда рядом с ним возник фантом Белого Лендера с занесённым для удара посохом. Этого секундного замешательства вполне хватило Максиму, чтобы успеть выхватить пистолет и одной очередью разрядить его, целясь в верхнюю часть груди противника.
Германский «газ-парализант» CR сделал своё дело: Крег задыхался, его горло перехватил спазм, и глаза полезли из орбит…
Не теряя драгоценных мгновений, Макс отбросил ненужный уже пистолет и, задержав дыхание, в три прыжка оказался рядом с целью. Ещё только ринувшись к колдуну, он уже потянул меч из ножен. Расположение меча на спине тем и хорошо, что только лишь извлеченный меч уже занесён для удара.
И Максим этот удар нанёс.
Крутнувшись в пируэте, ни на малейшее мгновение не замедлив полёта клинка, он с оттяжкой полоснул по шее находящегося в ступоре Крега. Ему показалось, что меч рассёк пустоту и не нанёс колдуну никакого вреда, а потому, чтобы уже наверняка, он, завершая вращение своего тела, заключительным движением вогнал клинок по самую рукоять в грудь Магистру.
Всё происшедшее после запомнилось Максу до самых ничтожных мелочей, но отчего-то походило на замедленные кадры какого-то сумасшедшего триллера.
Меч, рукоять которого он продолжал сжимать обеими руками, вдруг налился ярким багровым светом, и будто бы сам стал держать Максима за руки. Голова колдуна с застывшими широко раскрытыми глазами, всё же покинула своё привычное место — завалившись на плечо, обнажила ровнейший срез шеи, и с глухим стуком упала на пол. И тогда из обрубка шеи прямо в лицо Максима, плотным ледяным потоком хлынула чёрная аморфная масса.
И свет померк…
Возвращение из мрака было долгим и тягостным, и более походило на всплывание из глубины, нежели на пробуждение. Ощущение тела приходило поэтапно, участками, и каждый такой участок жил своей собственной болью. Последним, завершающим штрихом, пришло нестерпимое першение в горле. Максим содрогнулся в приступе надсадного кашля и, похоже, именно это вернуло ему слух. Такой знакомый нежный голос ангельским пением зазвучал в его голове: