– Сим-сим, – вздохнула Ника без особой надежды на то, что заклинание поможет.
Алекс принялся ощупывать камни, словно искал потайную кнопку. Наконец, он что-то нашел и, ухватив пальцами чуть выступающий кирпич, потянул его на себя.
– Ничего себе! – воскликнула Ника, не удержавшись. Она ожидала увидеть что-то в стиле Индианы Джонса или Лары Крофт, но никак не такое.
Вместе с одним кирпичом из стены выехала целая каменная панель, за которой оказался плоский экран, который мгновенно зажегся серым светом. На нем появилось четыре картинки в два ряда.
– Очередная загадка от тех, кто создает историю, – усмехнулся Алекс.
– Зато они идут в ногу со временем, – Ника присела рядом.
Слева направо в верхнем ряду находились такие известные изображения: астронавт во время первой высадки на Луну, работа Микеланджело «Страшный суд», мужчина, одетый по моде XVIII века, фашистская свастика.
– И что это? – Ника перевела недоуменный взгляд на Алекса. – Скажи, что ты понимаешь.
– Я не так хорош в ключах, как Стефано, – хмыкнул тот. – Но мне кажется, между ними должна быть связь.
– Между астронавтом и фашистами? Не понимаю. Может, это одно слово? Ну вроде как по первой букве названия. Или какая-то общая деталь, или… Эй!
Внезапно экран погас, и вместо картинок появилось поле для написания слова, латинский алфавит отобразился чуть ниже. Над полем же зажглось табло с цифрами.
60… 59…
Отведенная на решение загадки минута таяла на глазах, но это не помогало найти верный ответ, напротив, Ника ощущала, что ее мозг парализован осознанием быстротечности времени. Она не заметила, как начала грызть ноготь. Алекс молча соображал, хмурился, то набирал начальные буквы, то удалял их, ругался сквозь зубы.
– Подожди, подожди, нужно спокойно мыслить…
40… 39…38
– Помолчи.
– Сам заткнись. Что на этих картинках? Что общего? Что ты помнишь?
– Астронавт, Микеланджело, Робеспьер…
– Кто?
– Французский революционер. Свастика.
27… 26…
– Астронавт… причем здесь космос? – Ника терла виски, пытаясь мысленно выстроить в один ряд эти разбросанные изображения. Что-то одно, что-то общее. Про Робеспьера она помнила смутно, но свастика, страшный суд… Свастика и страшный суд. Одно общее у них было, но достаточно ли?
15… 14…13…
Она смотрела на алфавит и видела перед собой незнакомые символы, просто узоры, крючки и палочки, из которых кто-то составил письменность. Ничего не значащие штрихи, обретшие такой огромный смысл. И вдруг они начали таять, расплываться, словно зрение расфокусировалось. Свастика. Страшный суд. Полеты на Луну. Французская революция. Она знала ответ еще до того, как из размытого алфавита выделилось одиннадцать букв, в то время как прочие вовсе исчезли.