Дорожка снова вильнула, обогнула куст можжевельника и влилась в аллею с аккуратными скамейками на гнутых чугунных ножках и невысокими чугунными же фонарями. С обеих сторон к аллее подступали могучие дубы, в тени которых тоже виднелись скамейки, на которых отдыхали – или просто сидели? – пациенты, мужчины и женщины в такой же, как у Арины, одежде. Две дамы преклонного возраста степенно прогуливались и о чем-то тихо беседовали. Выглядели они если не счастливыми, то уж точно довольными жизнью. На скамейке, на самом ее краешке, сидел старичок благолепного вида, на коленях он держал раскрытую книгу. Старичок был похож на профессора, вот только книжку держал вверх тормашками. Рядом на той же скамейке, но на другом конце в вальяжной позе, нога за ногу, развалился парнишка. Глаза его были закрыты, а голова ритмично дергалась, словно в такт игравшей в наушниках музыке. Вот только не было никаких наушников, призрачная музыка звучала у парнишки в голове.
– Салют! – Приглядывающий за дамами, старичком и парнишкой санитар приветственно взмахнул рукой.
Скрипнули колеса от излишне резкой остановки, Арина вцепилась в подлокотники.
– Салют! – Жорик за ее спиной тоже приветственно вскинул руку, обдав смрадом потного, немытого тела. – Гуляем?
– Утренний променад. – Санитар благодушно улыбался и обмахивался журналом с кроссвордами. – Жарища-то какая, а! Будто и не было дождя. Май месяц на дворе, а солнце смалит, как в августе. Дамы, эй, дамы! А куда это вы, голубушки, направляетесь?
Дамы-голубушки сошли с аллеи и неспешным, но энергичным шагом двигались в глубь дубовой рощи.
– Белочек кормить. – Старичок профессорского вида вытащил из кармана брюк горсть желудей. – Белочки хотят кушать! – Он печально вздохнул.
– Ох ты ж боже мой! Яков Давыдович, голубчик вы мой! – Санитар свернул журнал в кулек, ссыпал в него желуди и закричал: – Голубушки, разворачиваемся на сто восемьдесят градусов! – И, подмигнув Жорику, добавил: – Дурдом!
– Так дурдом и есть, – согласился Жорик, и Арина шкурой почувствовала, как его обветренные губы растянулись в усмешке.
А дамы-голубушки тем временем обогнули дуб и все тем же прогулочным шагом направились обратно к аллее.
– Свою-то куда катишь? – поинтересовался санитар, подбрасывая на ладони желудь.
– На анализы. Она же того, – на шею сзади слегка надавили шершавые пальцы, – вышла из ступора.
– Да ты что! – Санитар длинно присвистнул, присел перед Ариной на корточки и спросил: – Ну и как ты, голубушка?
Во взгляде его не было зла – лишь незамутненное любопытство. Чувствовалось, что работа ему нравится, а пациенты совершенно не раздражают.