Уже в госпитале, я нашел тихий угол и спокойно рассмотрел трофеи. Пистолетик оказался "Баярдом". Он был отделан, кажется, платиной и золотом. Белым и обычным желтым. Накладки на рукоятке были перламутровые. В голове возник образ Хрущева, стукнувшего по столу кулаком и буркнувшего: "У-у-у, пидарасы!". Кастет тоже был отделан золотом, а камешки были прозрачными. Вряд ли, конечно, бриллианты. Кто же ими будет челюсти крошить, хотя кто этих извращенцев разберет.
И что с этим теперь делать? Подумав, решил кастет оставить себе для коллекции – уж больно необычная вещь и даже курьезная. Ну а пистолетик, явно дамский и при случае подарю даме. Той же Сашеньке, например, а то времена настают смутные и без оружия красивой девушке на улице лучше не появляться.
Дни шли, нога заживала, а я так и не смог найти большевиков. Вступая в диспуты и задавая вопросы с подковыркой, я провоцировал агитаторов приводить своих учителей. Потихоньку обзавелся контактами с вполне реальными революционерами, но большевиков среди не было. Был забавный момент, когда мне показалось, что нашел нужных людей. Я слушал излияния какого-то странного нервного типа. Был он патлатым блондином, небритым и дерганным. Немного смущала студенческая форма, так как выглядел он лет на тридцать пять, но я уже привык, что здесь люди выглядят старше, так что дал ему не больше тридцати. Агитатор он был так себе, совершенно не мог слушать собеседника. Каждый раз перебивал его уже на втором слове и яростно тряся кулаками перед своей грудью, кричал о безграмотности собеседника. Собеседники – обычные работяги, не спорили, а просто тихо отползали в сторону. Студент-переросток этого не замечал и брызгая слюной продолжал клеймить безграмотность и сообщать всему трактиру о своих жертвах за идею.
— Я два года в одиночке Шлиссельбургской тюрьмы за коммунистическую идею сидел!
Упоминание коммунистической идею и привлекло мое внимание, когда я уже собирался уйти.
— Так вы, значит, коммунист? — тут же влез я в его спор с уже пустым стулом.
— Да, я коммунист-анархист, — парень вытер платком рот и огляделся успокаиваясь.
— Подождите. Так коммунист или анархист? — удивился я.
— Что за ерунду вы спрашивает?! — опять завелся он. — Я же ясно сказал – коммунист-анархист!
— Простите, я просто думал это разные идеологии.
— Что? — удивленно уставился на меня агитатор. — Вы же выглядите образованным человеком, а не знаете таких элементарных вещей. Анархизм – это отказ от государства в управлении обществом и передача его функций общине. Коммуна же и есть община.