— Так вы и институт семьи отрицаете? — спросил я исключительно, чтобы не молчать.
— Отчего же отрицаю? Вовсе нет! Но она примет новые свободные формы! — обрадовалась она наличию реакции на свое словоизвержение. — Освобожденная от крепостничества официального брака, она будет связана исключительно любовью. Это будет настоящая любовь! Никак не связанная с примитивным половым влечением.
— Каким образом вы собираетесь отделить половое влечение от любви? — удивился я. — Исключить секс из семейной жизни, что ли?
— Что исключить? А, поняла. Нет, конечно! Воздержание ведет только к неврозам и разрушению гармонии как душевной, так и физической. Напротив, чувственную сферу необходимо раскрепостить! Если удовлетворение половых потребностей не будет ограничено только одним супругом, то семью будет связывать исключительно чистая любовь и духовная близость!
— Так вы что, половую революцию устроить хотите? — ошарашено спросил я. Как-то не вязалась у меня в голове такая продвинутость с представлениями о строгом воспитании местных девушек.
— Ну да, конечно! Вы подобрали великолепное определение! Именно революция! Во всех сферах жизни!
Девушка впала в транс и понесла какую-то ерунду про церковное рабство и кандалы общественной морали. Итог был закономерен. Я проводил ее до дома и даже до постели. Всю ночь она портила мне удовольствие своей проповедью революции, но сбить меня с настроя после трех месяцев воздержания было невозможно.
Утром она ошарашила меня еще раз.
— Сергей, вы ведь совсем не обращали внимания на то, что говорила ночью.
— Ну почему совсем? Просто я больше внимания уделял невербальному общению, — попытался я отмазаться.
— Это я заметила, — она кивнула на удивление спокойно. — У вас давно не было женщины?
— Ну, вообще-то, да, — не стал я отрицать очевидного, мучительно пытаясь вспомнить имя красавицы.
— Скажите, Сергей, все это время половая неудовлетворенность мешала вам сосредоточиться на делах?
— Ну-у-у, бывало и такое.
Странность разговора напрягала меня все больше.
— Вот! Вы ведь явно немало делаете для революции! Я это вижу по необычности вашего подхода к спору и по отношению к вам других революционеров.
Я пытался понять, к чему она клонит, но пока безуспешно. Даже то, что революционерами она считает обычных спорщиков, я понял не сразу.
— Понимаете, Сергей, я хочу сделать хоть что-то для приближения революции в России! — девушка, волнуясь, заходила по комнате. — Я не умею стрелять, не умею агитировать, но сидеть в стороне и смотреть, как вершиться история мне невыносимо!