Момент истины близок. Впервые за долгое время Митюха чувствовал что волнуется, сердце билось так, что в ушах стоял легкий звон, щеки покраснели, будто на морозе и в довершении всего в голову лезли всякие глупости: об учебе, императрице и конечно же о Петровке.
Сколько бы это состояние продолжалось неизвестно, но стоило чуткому уху генерал-майора уловить в дали гортанные рванные команды офицеров противника как он моментально очнулся.
— Всем ждать приказа. Первый выстрел по команде, остальные по готовности. Вопросы? Отлично раз нет, а теперь по местам!
Шесть майоров, все рослые, прошедшие не один десяток боев и сражений, козырнули приложив правую ладонь к темно-синей кепи, развернули коней рысью направились к своим батальонам. В общем можно было их вовсе не инструктировать, но Прохор привык к точности, и хотя доверял братьям как себе, отойти от единожды введенных правил не мог — Устав не позволял.
Когда-то эта в меру холмистая равнина была зелена, на ее просторах цвели сотни чудных созданий Матушки-Природы, но сейчас от нее не осталось ничего, даже малые рощицы и те исчезли под топорами людей, будто бы специально решивших извести все живое на своем пути.
Все вытоптали до такой степени, что за идущим войском поднимается целое облако пыли. Откуда только оно взялось, не степь же! Ан нет, глаза Прохора не подводят, и в самом деле — пыльная завеса.
Между тем невооруженным глазом уже видны лица солдат, марширующих в первых рядах. Выражения у большей части как у смертников, влекомых парой палачей на эшафот, но есть и такие, кто светиться жаждой убийства, но их очень мало, да и то по больше части в отрядах наемников.
— Горнисты — орудиям бой!
Трое бойцов поднесли к губам искривленные трубы и выдали два коротких и один длинный гудка. Несколько секунд спустя все колпаки корпуса Русских витязей начали пальбу.
На сей раз стреляли кубышками, оставив немногие бомбы в резерве, которого за последнее время итак осталось до безобразия мало.
Ду-дух! Ду-дух! Двенадцати фунтовые орудия выплевывали смертельные гостинцы один за другим. Конусообразные снаряды ударяясь о землю взрывались, и частенько, как замечал не только Прохор — начинка не доставала противника, хотя и того что было, врагу хватало.
'Вот бы кубышки взрывались в сажени над землей или даже в метре, вот бы тогда вражины поплясали, а затем и умылись кровавыми слезами!' — думал генерал.
Впрочем он как и многие другие командиры еще не знал, что в Петровке над этой проблемой думают едва ли не так же усердно как и все артиллеристы русской армии.