В одном из циркуляров министерства просвещения было указано:
«Исключать из учебного заведения без права поступления в другие учебные заведения за малейшее подозрение в политической агитации и за хранение нелегальной литературы… Обратить особое внимание на недопущение среди учащихся книг, развращающих или соблазняющих юношество, озаботиться приобретением учениками книг религиозно-нравственного характера».
Летом 1909 года синод издал указ о том, чтобы сократить учебную программу в гимназиях по всем предметам, а треть учебных часов посвятить изучению закона божьего. Дети восьми-девяти лет обязаны были знать важнейшие церковные песнопения. Для них издавались специальные детские молитвенники.
В эти годы разгула реакции и появился среди учеников седьмого класса Сергей Лазо.
Учитель философии и литературы С. Орлов вспоминает:
«Это был стройный, довольно высокий, красивый юноша, с девически нежным цветом лица и с прекрасными темными глазами, опушенными длинными ресницами. Вся его фигура, все его поведение оставляли впечатление подтянутости, выдержанности и скромности. Это особенно бросалось в глаза на фоне некоторой заносчивости значительной части товарищей по классу, известного разгильдяйства одних и подчеркнутого щегольства других. Юноша оказался на редкость воспитанным, дисциплинированным, деликатным и скромным».
«В нем не проглядывало и тени того самовлюбленного чванства, которое так характерно для многих учащихся из дворянских фамилий Бессарабии», — отмечает соученик Сергея по гимназии и по классу.
Юного Лазо от многих его сверстников отличал пытливый ум, разносторонность интересов. Он внимательно присматривался к людям, анализировал все явления многогранной жизни.
В его комнате стояло два больших шкафа. В одном из них хранились сочинения Пушкина и Белинского, Писарева и Гоголя, Шекспира и Байрона, было много литературы по философии и истории, географии и экономике, физике и математике.
В другом шкафу помещалась домашняя химическая лаборатория.
Изучая Менделеева, Сергей увлекся химией. Часто можно было видеть его склоненным над ретортами в ожидании результатов какого-нибудь опыта.
— Вот где бог великий, всепобеждающий, пути которого исповедимы, — говорил он своему другу Юрию Булату.
Как-то ему удалось достать книгу Уоллеса «Дарвинизм». Она раскрыла перед ним совершенно новый мир, перевернула многие представления о жизни. Не один вечер он вместе с Булатом посвятил изучению этой книги.
— Что же получается, Юрка? Оказывается, бог-то как будто совсем и ни при чем, а?
— Да, выходит так.