— Жора! — я обернулся к Ломову.
— Слушаю, — он вопросительно кивнул.
— Собирай своих бойцов. Сейчас нас штурмовать начнут.
— Как скоро?
— Семь — восемь минут. За этот срок ты должен организовать оборону и додавить сопротивление тофферов. Где они еще держатся?
— В реакторном отсеке и в нескольких кубриках.
— Вот и добивай, сволочей.
— Сделаем.
Ломов махнул рукой своим бойцам:
— За мной, парни!
Рубка опустела. На ГКП только я и один из штурманов «Забияки», да трупы на палубе. Про движение мы могли не думать, реакторный отсек под контролем противника. Поэтому все, что нам оставалось — ждать развития событий, надеяться на нерешительность противника и обороняться.
В этот момент на мониторе замигал значок в виде телефонной трубки. А затем появилась надпись: «Вызов с «Розалинды». На связи Обадия Ноймарк».
«Переговоры? Если так, то мы только «за». Можно и поговорить», — подумал я, нажимая клавишу приема, и опять увидел на экране вражеского командира.
В этот раз Обадия Ноймарк снял шлем и я смог разглядеть его лицо. Разглядеть и запомнить, чтобы не упустить эту сволочь, если я выживу, и судьба сведет нас вновь.
Человек как человек, пожилой блондин, приметных шрамов и родинок нет. Встретишь такого на улице и пройдешь мимо. Но было в нем нечто, выделяющее его среди других людей. На шее фрагмент татуировки в форме скорпионьего жала, выходящего к подбородку, а еще взгляд, уверенный и властный. Видимо, вражеский командир давно руководил людьми, легко отдавал приказы, и не привык к сопротивлению.
Все это отложилось на подкорку, и я вопросительно кивнул ему:
— Что скажешь, Ноймарк?
— Ты оказался хитрее, чем я ожидал, и смог обвести меня вокруг пальца. Но это ничего не меняет. Тебе не сбежать.
— Посмотрим.
Ноймарк прищурился и спросил:
— Доусон жив?
«Кто такой Доусон и почему Обадия про него спрашивает? Вариантов немного. Скорее всего, он говорит про командира «Сиднея». И если так, что нужно сказать?»
— Пока живой, — ответил я. — Мои бойцы взяли его в плен.
— Я хочу с ним поговорить.
— Мало ли, чего ты хочешь. Я вот, например, очень хочу, чтобы ты отпустил нас с миром. Как тебе такой вариант? В обмен на твоих товарищей тофферов.
— Торгуешься? — он покачал головой. — Нет. Из этого ничего не выйдет. У нас так не принято. Доусона и его парней жаль. Но они сами виноваты, что не смогли сохранить свой корабль.
— И все‑таки ты пораскинь мозгами, Обадия.
Ноймарк прищурился и сказал:
— Мне кажется, юноша, что ты тянешь время. Помощи ждешь? Ну — ну… Она не успеет… А ты, если не хочешь по хорошему, тогда будет по плохому…