— Сергей?
— Что?
— Ты жив?
— Нет, убит. Погиб смертью героя. После чего пропал без вести.
Рыжая подо мной тихонько прыснула.
— Малахов.
— Ну?
— Ты не мог бы убрать руку с… с меня? И вообще, не мог бы ты убраться с меня весь?
— Если я это сделаю, — шепчу, — то мы оба покатимся дальше вниз. А до низа, между прочим, еще далеко.
— Что? — фыркает Кара. — Так и будем лежать?
— Есть идеи получше? — спрашиваю. — Нет? Тогда молчи.
А сам лихорадочно соображаю. Положение у нас действительно, как говорил лейтенант Светлов, пикантное, как соус. И, главное, ничего нельзя сделать, потому что ничего не видно. Нулевая видимость.
Черт, думаю, а почему, собственно? Был же факел, когда я вбежал. Прямо передо мной висел.
Вот то-то и оно, соображаю, что передо мной. Похоже, мы его во время полета дружно снесли, а он, зараза, возьми, да и погасни. И что теперь прикажете делать, а, товарищ… Кто-нибудь? Ждать, пока глаза к темноте привыкнут?
— Малахов.
— Ну?
— Ты возьмешь меня с собой?
— К черту на рога я тебя возьму, — бормочу, — с превеликим удовольствием. В одну сторону. Или к Бабе-яге в гости, в порядке ленд-лиза. Она мне — скатерть самобранку и меч-кладенец, а я ей — тебя.
— Если ты думаешь, что я что-то поняла…
— Все ты поняла, — говорю. — Все, что надо.
— Сергей…
— Да возьму я тебя с собой, возьму! Куда денусь! Уж не знаю, кого мне за такой подарок благодарить…
— Богов.
— …богов ваших или товарища Сталина, прости господи…
— Сергей.
— Что еще?!
— Закрой глаза.
— Ты сама-то поняла, чего сказала? — спрашиваю. — Тут же и так ни черта не видно.
— Все равно закрой.
Черт, думаю, неужели она меня на мой же трюк собирается подловить? С этой — станется. А, была не была. Авось да не коленом.
— Закрыл.
— Подожди.
Чувствую — завозилось что-то подо мной, потом по щеке вроде рукой провели — я весь сжался, ну, думаю, сейчас ка-ак врежет — и на миг к губам прикоснулось. Что-то… малиново-вишнево-клубнично-сахариново… Черт, да нету у меня такого слова, чтобы это описать! — и словно током ударило.
Я аж подскочил от неожиданности, а Кара внизу тихонько так хихикнула и — р-раз — выскользнула из-под меня. А я, оставшись без опоры, проехал вперед и с размаху лицом об край ступеньки хряпнулся. Зубы удержались, но губы раскровенил напрочь.
Ох и горек же, думаю, однако, вкус этого… ну, как его… плода запретного.
Ладно. Доковылял я кое-как вниз по лестнице, выполз на свет божий, посмотрел на гимнастерку — м-да… И ведь только что, считай, надел! Сдается мне, они эти ступеньки со времен постройки замка не подметали, пока я их не протер.
Огляделся — рыжей не видно, смылась куда-то — отряхнулся, как смог, и пошел в замковую столовку завтракать.