И винтовку наводит.
— Ну, хватит, — говорю. — Мы его не для того живым брали, чтобы тут же кончать. Остынь, Кара. Успеешь еще настреляться. Тем более — на эту мразь и патрона-то жалко тратить.
— А мне не жалко.
— Отставить, я сказал.
Кара на меня злобно зыркнула, но приказ выполнила. Поставила винтовку на предохранитель и на плечо закинула.
Гоблин башку приподнял, увидел, что живой, и ко мне пополз.
— Благодарю тебя, — скулит, — благороднейший воин, за то, что сохранил…
— Встать, — командую. — И лапы вверх поднять не забудь.
Гоблин поднялся.
— Жить, — говорю, — пока будешь. Но дышать — только с моего разрешения. Посмеешь вздохнуть без него — этот вздох и будет последним. Ясно?
— Да, хозяин. Старый Крэк все будет делать так, как вы скажете.
— Посмотрим. А ну-ка, хватай свою кобылу за копыто.
— Это еще зачем? — рыжая спрашивает.
— Да оттащим ее с дороги, — говорю. — Хоть немного. Темнеет уже, ветками закидаем — никакая зараза не найдет. До утра.
Рыжая вдруг заозиралась по сторонам и сразу побледнела.
— Боги, — шепчет. — Темнеет. Мы не успеем пройти лес до темноты.
— Ну и хорошо, — говорю. — Темнота — лучший друг разведчика. Еще бы дождика, что следы замыл.
Тут гоблин снова взвыл и на брюхо шлепнулся.
— Не губи, хозяин, — воет. — Пощади старого Крэка. Или убей из своей огненной громыхалки прямо здесь, но только не заставляй идти ночью в лес.
Да что они, в самом деле, думаю. Ну ладно, зеленый, у него над ухом хлопни — сразу обделается, но рыжая ведь девчонка не робкая, а туда же. Так в винтовку вцепилась, аж пальцы побелели.
— Значит, — спрашиваю гоблина, — в лес идти боишься?
— Пощади, хозяин, — ноет.
— Тогда слушай сюда, тварь. Еще один звук издашь — вырублю, оттащу подальше от дороги и к дереву привяжу. Ясно? А ну, встал — и за копыто.
Поднялся. Вибрирует правда, как один летчик в госпитале говорил, словно элероны при флаттере. Но на копытах своих кое-как держится.
Оттащили мы втроем конскую тушу с дороги. Я пару веток сломал, кинул сверху — сойдет, думаю. К утру ведь все равно так вонять будет — за сотню метров учуют. Но до утра еще дожить надо.
— Малахов.
— Ну что еще?
— В лес идти нельзя.
Вот те раз.
— А на дороге оставаться — можно? — спрашиваю.
— Нет, но…
— Ну и нечего лишний раз…
— Я, — заявляет рыжая, — в лес не пойду.
Вот те еще раз.
— А что же ты, — спрашиваю, — делать собираешься? На дереве до утра будешь отсиживаться?
— Дерево не поможет, — и, главное, на полном серьезе говорит, — но надо что-то придумать, Малахов.
— Да что в этом лесу такого страшного ночью? — кричу. — Стоим тут, как… суслики на пригорке. Обычный дохлый лес. Подумаешь…