Так и не выяснив, что пыталась найти, Екатерина собралась спать, как происшествие с фавориткой получило продолжение – Елизавета Воронцова просила принять ее, потому что получила высочайшее разрешение покинуть двор.
– Ой-ля-ля! – смогла выразить удивление Екатерина и послала передать фаворитке, что примет ее. Двери в передней оказались открыты, и она увидела большое оживление: Мельгунов и Нарышкин наперегонки бегали из комнат государя в покои фаворитки. Эти перемещения были настолько забавны, вызывали кучу вопросов, что Екатерина решила дождаться окончания суматохи и постараться полностью выяснить, чем все закончится.
Закончилось все прозаически – к фаворитке направился Петр Федорович, да там и остался. Из-за стены доносились некоторое время крики и топот, но посуду не били и скоро угомонились, дав Екатерине возможность выспаться.
Елизавета Воронцова осталась при дворе.
Друг Левочка пытался выяснить, что же помешало Екатерине настроить Петра Федоровича против фаворитки. Он искренне не понимал, почему, имея возможность изгнать Елизавету Воронцову, Екатерина проявила участие; она отшучивалась, уходила от прямых ответов, весело смеялась, но не открылась.
С большой осторожностью Орлов все же смог проникнуть в покои Екатерины, которая приказала Шкурину наставить ширм в спальне, вдруг кто войдет, будет куда гвардейца спрятать.
Орлов вошел, скинул плащ на кресло у камина, чтобы просох, – на улице шел снег, и осмотрелся. Екатерина мелкими шажками подошла к любовнику и обняла его.
– Думала, не дождусь никогда… Соскучилась за тобою, Григорий…
– Лучше бы ко мне приехала. Спокойнее было бы. Я теперь как на муравейнике голым задом сижу, никакого настроения…
– Знаю. Сложно и опасно, но выйти не могла. Да и пока государыню не похороним, долго еще не смогу к тебе бегать. Чай, не фрейлина, должен понимать! – обиделась на холодность Орлова Екатерина и отошла, но потом не выдержала и вновь прижалась к нему. Он присел на диван, усадил ее к себе на колени. Дергаться и трусить не привык, но не было приятного в осознании, что через несколько стен находится государь, простой бы вельможа… Тепло от камина обогрело, да тело Екатерины уже плавилось в его руках, все теснее прижимаясь и ласкаясь. Руки сами пошли путешествовать… Губы ответили на зов, смелый и жадный, что пронял и выдернул из оков благоразумия. Опять есть только он и она, и пусть летят в тартарары империя и император, дворцы и палаты, но ему уже безразлично, где он: на соломе в конюшне или на простынях, небо над ними или балдахин с золотыми кистями, что в такт качаются.