— В конце концов, слова — это только слова, ладно. Перейдём к делам. В твои руки попадает вещь, тебе никоим образом не принадлежащая, совершенно случайно. Тебя находят хозяева этой вещи и просят вернуть за вознаграждение. За неслыханное вознаграждение, заметь — любое желание. Что делаешь ты? Почувствовав власть и используя момент, ты берёшь хозяев за горло. Хозяйку, скажем точнее.
Иван давно забыл про кашу, сиротливо стывшую на столе. Он наблюдал, как перед Тамионой словно по волшебству образуются разнообразные блюда, аппетитные и причудливо украшенные — кухарка хоть куда…
— Кругом полным-полно безмужних женщин и девушек, а тебе только двадцать лет с мелочью — для эфемера в самый раз. Сам не можешь найти? Хорошо, попросил бы королеву Элору, через сутки имел бы такую… Любую! Но ты требуешь то, чего нельзя требовать в принципе — тебе, видите ли, нужна навка, только навка и никто более! Да знаешь ли ты, несчастный, во что ты впутал королеву, и во что впутался сам?
Иван встал, пристально глядя ей в глаза. Только без хамства…
— Всё сказала? Теперь послушай меня. Тебе известно, что такое любовь?
— Гораздо лучше, чем тебе — Тамиона тряхнула головой, дунула, отбрасывая растрепавшийся локон.
— Возможно. А известно ли тебе, что такое смерть? Теряла ли ты родных и близких?
— Как говорится, Бог миловал.
— Понятно. Тогда дальнейший базар смысла не имеет.
На сей раз Иван выдержал её взгляд совершенно спокойно. Ему вдруг вспомнился точно такой же взгляд, и даже глаза были тоже голубыми. Немец холодно-ненавидяще смотрел на него, а рука быстрым уверенным движением вставляла рожок автомата. Он даже успел передёрнуть затвор, тот немец, но нажать на курок уже не успел.
Хватит. Никакой вины за собой он более не чувствовал. Возможно, тот немец тоже считал его в чём-то виноватым — это его дело.
Какой смысл разговаривать с существом, не имеющим понятия о смерти? С существом бессмертным и прекрасным, внешне очень похожим на человека. Как мраморная статуя. Разве мраморная статуя способна понять, что это такое — потерять единственного своего человека, свою любовь?
— Спасибо за угощение — Иван повернулся и вышел из кухни, не заботясь более о производимом впечатлении. Да по х…й!
* * *
Рассохшиеся ступеньки заскрипели под тяжестью шагов, словно жалуясь: «Охо-хо… Старость — не радость…» Не провалятся, часом? Да вроде нет, ещё крепкие…
Иван бродил по дому, как привидение. До чего же мерзко ничего не делать. После вчерашней беседы Тамиона больше не удостоила его ни одним словом, всем своим видом давая понять — она считает его не более чем мебелью, совершенно ненужной, к тому же мебелью, способной к самостоятельному передвижению и оттого ещё более нелепой. Другие эльфы тоже не докучали Ивану своей компанией, неожиданно появляясь и так же незаметно исчезая по каким-то своим таинственным делам. Условие не выходить из дому Иван соблюдал твёрдо, в остальном же ему была предоставлена полная свобода.