– Мы все объединимся, ибо этого требует наш король. Однако Мар не из наших, нет в нем шотландского благородства. Трудно будет убедить горцев следовать за ним. – Уильям пожал плечами. – Но это ничего не меняет. Я все равно подниму штандарт, присягну любому вождю. Только, боюсь, мы, жители долины, куда лучше видим ситуацию, чем горцы.
Уинифред взяла мужа за руку. Они пошли узким коридором. Под их ногами вздыхали, гудели старые доски. У двери, ведшей непосредственно в дом, Уинифред помедлила.
– Знаешь, Уильям, я уверена, что ты одержишь победу.
– И откуда же такая уверенность? – поддразнил Уильям. Руки его обвились вокруг талии Уинифред, губы коснулись ее губ.
– Мне во сне приснилось. Обещаю, возлюбленный муж мой: ты не положишь жизнь за Иакова, хотя и дашь ему в том клятву.
Уинифред наблюдала, как медленно кривит губы Уильяма насмешливая улыбка, как расходятся от этой улыбки мелкие морщинки вокруг глаз. Ледяной кулак, сжимавший ей сердце, чуть ослабил хватку.
– Ты что же, дорогая, по звездам читать умеешь? Или в воду глядела? Или изучила линии на моей руке?
Уинифред качнула головой.
– Я только одно знаю, Уильям Максвелл, – что люблю тебя бесконечно. Всегда любила. И всегда буду любить. Ты проживешь долгую и достойную жизнь и умрешь в глубокой старости, когда Господь призовет тебя. Никто и ничто не разубедит меня, ибо так написано в моем сердце.
Уильям хлопнул в ладоши.
– Не знал, что живу бок о бок с настоящей пророчицей!
Уинифред хихикнула.
– Тише, милый, ради святой Марии!
– Хочешь, чтобы я стал паинькой? Это так сразу не получится.
Пальцы Уильяма тем временем теребили шнуровку на корсаже Уинифред.
Она шлепнула мужа по руке. Воскликнула:
– Уильям, ты что!
Но в голосе не послышалось возмущения, а жест был безобидный – словно бабочка взмахнула крылом.
– Есть способ развеять мою печаль. И он тебе известен, – сказал Уильям, проворно расшнуровывая корсет.
– Ты серьезно? – хихикнула Уинифред, беспомощно озираясь. – Нас все домашние ждут! – Она покосилась на дверь.
Уильям вздохнул, отвлекся от шнуровки и задвинул засов.
– Ничего. Подождут. Сейчас мы с тобой одни. Мы в этой башне, как в ловушке. Никто нас не видит, никто нам не помешает.
– Ты овладеешь мною прямо здесь? – изумилась Уинифред.
– Уин, любовь моя, ты же знаешь – я готов ласкать тебя всюду. Так чем же моя собственная башня хуже прочих мест? Ты – моя пленница, зависишь от моей воли. Вдобавок здесь мы можем на время забыть о клятвах якобитов и о шотландской гордости.
Уинифред рассмеялась. Взглянула на платье, распавшееся, словно ореховая скорлупа, и на мужа, который вполне успешно справлялся с завязками в нижней части густо расшитого корсажа.