Нагруженный, помимо снаряжения и оружия, которое само по себе тянуло килограммов на двенадцать-пятнадцать, объемистым вещмешком с запасами продуктов и десятилитровым полиэтиленовым жбаном питьевой воды, Николай проделал в обратном порядке путь, уже пройденный им с Владимиром по запутанному лабиринту дворов, и оказался у дверей знакомого подъезда. При помощи прибора ночного видения путь этот дался ему легче, чем «утром» при свете фонаря. Даже, несмотря на то, что Николай тащил на себе почти такую же ношу, что и легионеры в Римской Империи. При повороте, на глаза попался отсвечивающий от зеркальной поверхности зеленоватыми бликами силуэт оплавленного мотоцикла, служивший напоминанием о нечеловеческом враге. Заставивший лишний раз вспомнить, что кошмар вторжения еще продолжается, и конец его зависит от Мордовцева не в последнюю очередь.
И вот Николай перед дверью, обитой дермантином и латунной струной. За этой дверью живет девушка, в трудную минуту не побоявшаяся оказать пускай мелкую, по сути, помощь — но что такое какой-то фонарь?.. Но, в то время этот фонарь оказался для Николая и Владимира первейшим средством спасения. Тогда они были так выбиты из колеи всем происходящим, что даже не удосужились спросить у нее имени, да и сами не представились.
Электричества не было, дверной звонок не работал и, рукой в перчатке при-шлось стучать в мягкую от утеплителя дверь. Оттого стук получался глухим, но в царившей тишине, словно вымершего подъезда, даже этот звук казался достаточно громким для того, чтобы быть слышным в квартире. Но долгое время никакой реакции на него не следовало. Наконец, после третьей попытки, Николай прислушался и, не столько услышал, сколько почувствовал каким-то, дремавшим, до сей поры шестым чувством, шелест легких крадущихся шагов и тихое дыхание, скорее угадываемое, чем слышимое.
Стянув с головы противогаз, который ему уже до смерти надоел, Николай оку-нулся в глубокую тьму, оттого, что пришлось снять и прибор ночного видения. Для избавления от темноты и чтобы девушка в дверной глазок могла рассмотреть его, он включил фонарик и осветил им свое лицо. Не дожидаясь вопросов, он сказал: «Откройте! Это я, ваш знакомый!» — Называться милицией в отсутствие настоящего милиционера Владимира, Николай посчитал себя не в праве.
— Какой знакомый? — Послышался вопрос. По-видимому, свет от фонаря, не достаточно полно освещая лицо, больше искажал его черты и делал Николая неузнаваемым.
— Я задолжал вам фонарь! — Сказал Николай, хватаясь за этот факт как за соломинку. Иначе дверь так и осталась бы закрытой.