Все четыре коняги оказались живы и здоровы. Пока Соколов успокаивал обалдевших, как и всегда после приземления, лошадей, Алексей легко вытащил из модуля восьмидесятидвухмиллиметровый миномет и нырнул обратно, за боекомплектом.
— Эй, ребята? Вы здесь?
С этими словами из кустов орешника выбрался Геллерман — третий друг неразлучной компании. Он внимательно осмотрел лошадей, вздохнул и принялся аккуратно приторачивать к вьючному седлу миномет. Тем временем Соколов и Доморацкий быстро обыскали окрестности и, обнаружив своего командира роты капитана Лесного, доложились ему. Остальная рота бодро собиралась на условный сигнал — уханье совы. Лесной осмотрел бойцов, велел Геллерману попрыгать — не стучит ли амуниция, не гремит ли оружие? — и, убедившись, что все нормально, отправил троицу передовым дозором.
Минут через двадцать разведчики вышли к большому хутору. Доморацкий показал рукой: идем, мол, в обход, но Соколов энергично мотнул головой.
— Брать будем, — прошипел он. — Проверим, вдруг телефон есть, или еще что?
Три темные размытые тени метнулись к ограде, взвизгнула собака, так и не успевшая гавкнуть — огромный Доморацкий стукнул пса рукоятью ножа и тот молча растянулся на присыпанной первым снежком земле.
От лихого удара ногой дверь треснула и развалилась на две части. Геллерман и Доморацкий влетели в большую комнату и замерли, напряженно всматриваясь в темноту. Единственный прибор ночного видения выданный дозору был у Соколова, а тот не догадался передать его товарищам. Впрочем, темнота недолго была помехой: Глеб, сообразивший, что Моисей и Алексей оказались в кромешной тьме, просто обежал дом вокруг, на ходу распахивая ставни.
В неверном свете Луны спецназовцы разглядели большую кровать, накрытую периной, на которой кто-то судорожно ворочался.
— Тере, [24] — почти ласково пробасил Доморацкий. — Подъем, однако.
— Тоуста йа энд риидессе! — приказал Геллерман, эстонский словарь которого был значительно обширнее. — Кёситси кинни педада [25], падлы!
Одновременно с его словами Алексей отступил чуть назад, прижался спиной к стене и включил маленький электрический фонарик. Резкий и мощный голубоватый луч света выхватил насмерть перепуганного мужчину лет пятидесяти и встрепанную женщину, куда как моложе своего супруга. Это зрелище взбесило Доморацкого, который провел детство в деревне у деда, и не понаслышке знавшего: кто такие кулаки. Зло ощерившись, он поинтересовался, указывая стволом на женщину:
— Почем брал? Поди, пудов пятьдесят хлеба потянула?
— Таа, — закивал головой эстонец, путаясь в штанинах. — И еще тфе коровы ее от-те-ец отдаваай…