Бася Иосифовна и младший Фурман растерянно промолчали, однако все эти Борины разглагольствования показалось им очень обидными. Чертов правдолюбец! Лампу он, видите ли, пожалел! Музей ему у себя не хочется устраивать! Да лучше бы он просто что-нибудь соврал! Но… что тут скажешь? В этом был весь Боря.
После своего возвращения он жил отдельно – в их старой коммуналке на Краснопролетарской улице, где формально за ним с дедушкой были оставлены две комнаты (дедушка, конечно, переселился вместе со всеми в новую квартиру). На выходные Боря обычно приезжал к родителям и при желании всегда мог остаться ночевать в комнате Фурмана на своем прежнем диванчике. Однако из-за участившихся ночевок многочисленных фурмановских друзей вокруг этого второго спального места порой возникал сложный «конфликт интересов»: получалось, что младший Фурман, проявляя в общем-то похвальную заботу о каких-то, пусть даже очень хороших, но все-таки чужих людях, лишает бедного одинокого Борю возможности проводить больше времени в кругу семьи…
Впрочем, Борины визиты периодически заканчивались безобразными семейными скандалами (случали сь они, конечно, и без него – благодаря природной вспыльчивости Баси Иосифовны и упрямому уклонению младшего Фурмана от «нормального образа жизни» – но гораздо реже).
Главными домашними «крикунами», как говорил дедушка, были мама, Боря и Фурман. Сам дедушка в соответствии со своими дореволюционными представлениями о человеческом достоинстве при первом же повышении голоса с огорченным видом уходил в свою комнату. Папа тоже никогда ни на кого не кричал, но Боря с ним демонстративно не общался. Все уже давно привыкли к тому, что он по каким-то неведомым причинам ненавидит папашу как своего личного «классового врага», говорит о нем в третьем лице «этот» и с легкостью обзывает «конформистом», «пошлым обывателем», «провокатором» и прочими идейно нагруженными оскорбительными словечками из ленинского революционного лексикона.
К маме у Бори было более сложное отношение – как к наивной предательнице, для которой еще не закрыт трудный и мучительный путь к спасению. В откровенных «просветительских» беседах с младшим братом он уверенно объяснял, что папаша всю жизнь плетет тайные внутрисемейные заговоры, пытаясь подавить стихийный мамин романтизм и затянуть ее в свое «мещанское болото». Боря считал, что раньше эти заговоры по большей части были направлены именно против него, но теперь, когда он окончательно освободился от власти родителей, их целью становится младший Фурман. «А ты, деточка, небось, до сих пор думаешь, что все, что с тобой произошло, это случайное стечение обстоятельств? – с загадочным пафосом вопрошал Боря. – Что ж, посмотрим, как ты запоешь через пару лет…»