Глеб тем временем начал мерить шагами комнату. Я давно заметила, что для своих показательных разборок он выбирает спальню. Я должна сидеть как провинившаяся школьница перед ним, а он, подобно мудрому наставнику, ходит из угла в угол и поучает нерадивую ученицу. Ему очень нравилась эта игра, в которой всегда находился только один виновный… Теперь я понимаю, что, если человек находится в подобном состоянии, с ним лучше не вступать в диалог, а стать как можно более незаметной и попытаться скрыться. Но тогда я еще не совсем понимала, что за человек мой любимый супруг. Я была наивна и думала, что любые проблемы можно решить, если поговорить с человеком честно, и упрямо верила, что странное поведение Глеба связано с ежедневным стрессом на работе. Я корю себя за свою наивность изо дня в день и задаю вопрос в пустоту: почему мама никогда не говорила мне о том, что подобное возможно? Хотя, конечно, говорила… Да только я всегда была уверена, что это все не может произойти в моей семье, со мной… Поэтому я решила сделать то, чего категорически не нужно было делать: поговорить с разъяренным мужем.
Но Глеб отреагировал на звук моего голоса, как бык на красный плащ тореадора.
Он подлетел ко мне и больно ударил кулаком по плечу:
— Заткнись, дура, я не хочу больше слушать твои жалкие оправдания!
Но я по своей наивности все еще пыталась доказать Глебу, что он не прав, просила выслушать меня, приводила аргументы, которые он не слушал, да и не мог услышать.
Муж был ослеплен собственным гневом и ничего не замечал вокруг себя. Стоило мне сделать шаг навстречу ему, как он тут же ударил меня по лицу, я упала на кровать.
Глеб бил меня больно и изощренно, кулаками по лицу. Щипал за руки за ноги, плевал мне в лицо, потом скинул с кровати. Я, испуганная, расцарапанная, пыталась отползти, но муж не дал мне этого сделать, он снова накинулся на меня, на этот раз схватил за волосы и начал таскать по всей комнате.
Я отбивалась, кричала, умоляла его оставить меня в покое, но разгневанный муж чина не унимался, мне казалось, что это доставляет ему необыкновенное удовольствие.
Когда я поняла, что отбиваться бесполезно, я просто пыталась прикрыть живот руками, перенося побои мужа.
Почему именно тогда я не рассказала маме о том, что произошло, я не могу объяснить самой себе и по сей день. Во мне боролись чувство стыда, отчаяние и боязнь того, что родители меня осудят, скажут, что на самом деле это я виновата в сложившейся ситуации, что я получаю по заслугам. Мне очень не хотелось их подводить.
И еще я не сказала ни о чем потому, что той же ночью, когда я лежала и вздрагивала после каждого шороха и тихо плакала в подушку, Глеб пришел ко мне и долго извинялся, стоял на коленях, целовал мне руки, ноги, синяки, которые остались после его щипков, говорил, что не знает, что на него нашло, просил прощения и со слезами на глазах клялся, что такое больше никогда не повторится. Тогда я еще верила ему.