Лефтрин не рассказал рыбакам никаких подробностей об экспедиции. На выкрикиваемые ими вопросы он ответил только, что достаточно скоро пристанет к берегу в Кассарике и тогда доложит обо всем Кассарикскому совету торговцев. Знание – это сила, и он не собирался делиться этой силой, пока сам не использует ее по максимуму. Пусть себе ждут и гадают, что стало с калечными драконами и их хранителями. Неизвестность – это прекрасный способ держать сильных людей в неуверенности. Она дарит человеку возможность отстаивать свои интересы. А он подозревал, что ему понадобится отстаивать свои интересы.
Шел зимний дождь, шелестящей по поверхности воды миллионами крошечных фонтанчиков. Вода сбегала по причалам обратно в серые воды реки Дождевых чащоб. По обе стороны реки высился густой лес. Там дождевые капли стучали по бесконечным листьям, пробираясь вниз по кронам деревьев, сквозь многие слои жилищ и зелени, мимо бесконечных уровней хижин и особняков, построенных на могучих древесных ветвях, пока, наконец, не падали на постоянно влажную лесную почву. Вид гигантских деревьев, выстроившихся вдоль реки, был одновременно привычным и неожиданно странным. Кельсингра познакомила его с местностью, которая оказалась далеко за пределами его жизненного опыта. Сухая твердая земля и склоны холмов – это славно, но Лефтрин подозревал, что именно Дождевые чащобы навсегда останутся для него домом.
Пока они подплывали к причалам, он щурился сквозь дождь. Там было пришвартовано странное судно, вид которого заставил его нахмуриться. Корабль оказался длинным и узким, с небольшой осадкой, и был оснащен и парусами, и веслами. Ярко-синяя краска и золотая отделка палубной рубки казались яркими даже через пелену дождевых капель. Конкуренция «Смоляному»? Возможно, владельцы думают именно так, но сам он в этом сомневался. Никакому другому кораблю не удавалось столь успешно проходить отмели реки Дождевых чащоб. «Стойкий-один» – прочел он на корме. Ну что ж: время покажет, так ли это. За долгие годы, проведенные на реке, он видел множество всяких плавательных средств, которые предположительно были защищены от едкой речной воды. И он видел, как рано или поздно все они шли на дно. Единственным материалом, который служил здесь долго, оставалось диводрево.
Неустанный дождь сильно затруднял работу Сварга, стоявшего у румпеля, да и остальным членам команды приходилось не лучше, пока они делали вид, будто орудуют шестами, направляя баржу к пристани. Протолкнувшись мимо «Стойкого», они нашли место для швартовки. Лефтрин стиснул фальшборт на корме, вглядываясь в берег сквозь ливень. Через перекладину из диводрева он ощущал свой корабль. «Смоляной» был благодарен за устроенный командой спектакль: из-за дождей река Дождевых чащоб разлилась почти как в паводок и живому кораблю трудно было держаться за дно. Его скрытые под водой лапы – секрет его способности быстро маневрировать в таких местах, где другие корабли садились на мель – впивались когтями в ил, задерживались, проскальзывали, цеплялись снова. Рывком «Смоляной» причалил к пристани. Скелли тут же перепрыгнула через борт, держа в руках толстый швартовочный конец, и поспешно бросилась к массивной корабельной утке. Закрепив его, она метнулась на корму, чтобы поймать второй конец, который бросил ей Хеннесси. В считаные мгновения они надежно пришвартовались. «Смоляной» и его капитан успокоились, глядя, как команда слаженно закрепляет канаты.