Голова Синтары вынырнула на поверхность, и она успела увидеть берег. Он был недалеко, но оказался крутым и высоким. Река снова утащила ее на глубину, не поддаваясь ее стараниям пробиться к поверхности. Она упорно дергала лапами, пытаясь плыть против быстрого течения.
– Синтара!
Мучительный вопль Тимары был слышен только в ее разуме. Вода затопила драконий слух. Где-то вдали девушка бежала по улицам Кельсингры к реке и своей драконице. Зачем? Чтобы не дать ей утонуть? Нелепая человечка! Однако, несмотря на вызванное подобной глупостью презрение, поступок девушки приятно пощекотал ее самолюбие. Синтара взмахнула хвостом и с радостью почувствовала, что это помогло ей приблизиться к берегу. Когти ее передних лап коснулись гальки. Она начала цепляться и карабкаться, и, спустя целую вечность, ее задние лапы тоже нашли опору. Еще одна вечность понадобилась ей на то, чтобы пробиться к кромке воды, и еще дольше пришлось взбираться по крутому и каменистому берегу реки.
Оказавшись вне досягаемости воды, Синтара рухнула на землю, замерзшая и измученная. Из-за холода она стала вялой, два когтя были сорваны и кровоточили, все мышцы тела пульсировали болью.
Однако она была жива. И она находилась в Кельсингре. Она летала, охотилась и убила добычу. Она снова стала драконом. Она подняла голову и фыркнула, выдувая воду из ноздрей. И как только у нее это получилось, она набрала полную грудь воздуха и протрубила:
– Тимара! Я здесь. Иди ко мне!
* * *
Малта бежала, прижимая к груди закутанного малыша. В это позднее время в Кассарике огней почти не было. Снова пошел дождь, и узкие дорожки вдоль стволов стали скользкими. Пережитый ужас и истощение сил давали о себе знать. Она ощущала, как кровь течет у нее по ляжкам, и хотя знала, что в кровотечении после родов нет ничего необычного, все слышанные ею страшные истории о роженицах, умерших от потери крови, сейчас вспоминались и терзали ее. Если она сейчас умрет, если упадет здесь, в темноте и под дождем, ее малыш погибнет вместе с ней. Он казался ей слабеньким: он не плакал громко, а только слабо хныкал, протестуя против столь неприятного начала жизни.
Она стремилась оказаться как можно дальше от борделя и убитого ею мужчины. По пути она вглядывалась в темноту, пытаясь угадать, куда мог отправиться Арих, и не возвращается ли он обратно. Если она его встретит, он не потащит ее обратно. Он убьет ее саму и ее малыша, а уже потом отнесет ее труп в бордель. Нечего и надеяться с ним справиться: у нее нет оружия, она обессилела и обременена крошечным сыном.