В этот день солнце светило по-весеннему, хотя на дворе был декабрь. Вся католическая общественность готовилась встречать Санта Клауса, мчащегося на санях, запряженных оленями, прямо с Северного полюса. Впрочем, какие сани, когда на улице плюс двенадцать, и ветер, налетающий с моря, раскачивает пальмы. Но генералу Лаврентьеву не было дела ни до погоды, ни до Рождества. Он мрачно посмотрел на Средиземное море, плещущееся метрах в сорока от веранды, и, запахнув плащ, начал спускаться по лестнице.
— Ты далеко? — выглядывая в окно, спросила его дочь. — Пройдусь по берегу, — не глядя на нее, ответил бывший генерал. — Что-то тошно.
— А, ну-ну, — бросила женщина, переключая свое внимание с отца на пылесос. — К Жюльену заходить не будешь?
— Зайду, наверно, — пожал плечами Лаврентьев. — Сегодня ему должны привезти свежие русские газеты.
— Возьми заодно прянные сосиски и круассаны к чаю.
— Хорошо, — согласился отставной КГБешник и, опираясь на свою резную трость, отправился гулять по бульвару, тянущемуся вдоль береговой линии не меньше, чем на милю.
Лаврентьев шел по бульвару, кивком головы отвечая на приветствия встречных горожан. Те, видя, что старик не в духе, не спешили тревожить его расспросами. И генерал шел себе дальше, постукивая тростью по брусчатой мостовой. Трость была не простой, в ней таился двадцатипятисантиметровый клинок, который можно было обнажить быстрым поворотом набалдашника. Впрочем, кинжал служил скорее для самоуспокоения генерала, чем для безопасности. Тех, кого он опасался, этот предмет мог устрашить не более, чем стрельницы на донжоне Вальсарена.
Дойдя до магазинчика Жюльена, над входом в который красовался местный герб с серебряной лилией в лазури в окружении семи золотых звезд, он остановился и повернул дверную ручку. В магазине мелодично звякнул колокольчик. Владелец этого торгового заведения, Жюльен Лавель, был шестым по счету Лавелем, хозяйничавшим в этой лавке, где жители запасались не только едой и питьем, но и свежими слухами. Маленький, толстенький господин Лавель, лучась учтивостью, выкатился навстречу Шитоффу-Лаврентьеву, словно тот был его самый задушевный друг. — О, мсье Шитофф! Рад видеть вас в добром здравии. Как ваша очаровательная дочь, как зять? Что слышно от юного Поля?
— Благодарю вас, — буркнул покупатель. — Все в порядке. Поль вот-вот должен вернуться из Парижа.
— О, Париж! Вчера оттуда вернулась вдова Корню, говорит, там опять выступает русский балет.
— Я слышал, — кивнул отставной генерал, выбирая круассаны.
Мсье Лавель продолжал сыпать местными новостями, но Лаврентьев его не слушал. Он подошел к стойке и протянул кредитную карточку.