Однако, все обстояло не плохо. Все обстояло гораздо хуже. Группа проверенных сотрудников Военной прокуратуры, отправленная по его настоянию в город Энск-7, где, согласно документам, значились в сохранности злополучные боеголовки, недавно вернувшись из командировки, сообщила, что в проверенном ими арсенале наличествует крупная недостача боеприпасов, в том числе… Далее шло перечисление наименований расхищенного военного имущества, от патронов к пистолету Макарова, до гаубичных снарядов, включительно. Об отсутствии искомых боеголовок в арсенале доклад, представленный следственной группой, молчал, как фараонова гробница. И вот это-то как раз было хуже некуда. В арсенале действительно царила неразбериха, и поступавшие сигналы о хищении боеприпасов, вывезенных из Закавказья, и ныне хаотично складированных на территории инспектируемой воинской части, имели под собой реальную почву. Однако офицер, командовавший базой ракетно-артиллеристского снабжения, был твердо уверен в том, что именно там, заточенные в опечатанные спецконтейнеры, должны были находиться злополучные боеголовки. Его прямое начальство пребывало на этот счет того же мнения, и разрешение этой загадки грозило затянуться надолго. Немногословные, подчеркнуто вежливые молодые ребята, пронизывающие собеседников одинаковыми сверлящими взглядами, фиксирующими жертву не хуже лазерного целеуказателя, терзали работников базы бесчисленными: «Кто? Когда? Каким образом? Кому?» И, главное, главное, что их волновало — где? Но, невзирая на рьяность и пронзительность во взгляде, работа их сдвинулась с мертвой точки не более, чем дрейфующие в мировом океане материки навстречу друг другу. Время шло, не принося заметных результатов. Работа предстояла сверхсложная, и ожидать стремительного успеха не приходилось, но, чего мудрить, очень хотелось.
И все же, все же, заедая водку валидолом, Президент томительно ждал. Ждал, с затаенной надеждой поглядывая на пресловутый алтарь советского, а теперь российского права, — правительственный телефон. Позвонит, — не позвонит?! Начальнику следственной группы личным его приказом было предоставлено право обо всех изменениях в ходе расследования докладывать непосредственно ему, минуя остальные инстанции. Точнее, это «почетное право» вменялось ему в священную обязанность. Однако, телефон не звонил, и бронзовая птица на его корпусе стыдливо отводила в стороны взоры обеих своих голов, словно не желая встречаться взглядами с ним — Президентом всея Руси.
Он прошелся по комнате, ставшей внезапно для него удивительно маленькой и душной, и остановился у окна, пытаясь сфокусировать свое внимание на мириадах малюсеньких капелек, которые, казалось, вовсе не собирались падать на землю, а просто-напросто висели себе в воздухе…