– Я же тебе говорил, терпеть не могу быть модным, – сказал он беспечно. Он чудесно повеселился и был горд тем, что Саша взяла его с собой. – А кроме того, девять лет разницы… И говорить не о чем!
– Для тебя – может быть. – Она хохотнула, юркнула к нему под бок и погасила свет. – Не уверена, что так же это воспримут мои дети.
– Когда ты меня познакомишь с Татьяной? – спросил он в темноте.
– Скорее всего, на вернисаже. Она нечасто одаривает нас своим присутствием, но в этот раз обещала быть.
– Как думаешь, я ей понравлюсь?
– Не исключено. Трудно сказать. Татьяна непредсказуема. У нее на все свое мнение. Одних людей она обожает, других – ненавидит. Будет проще, если мы не скажем ей, что мы вместе. – На данный момент Саша еще не созрела для того, чтобы посвящать детей в свою личную жизнь. Их это совсем не касается. Отношения с Лайамом проходят испытательный срок, и она еще ни в чем до конца не уверена. Но пока все прекрасно! Наконец-то она может это сказать хотя бы себе самой: «Все прекрасно!»
Предстоящая выставка привела Лайама в необыкновенное возбуждение. Она поможет ему составить представление о том, как через полгода будут выставляться его работы. К тому же ему был симпатичен автор картин, представленных в экспозиции. Это был молодой художник из Миннесоты, которого Саша открыла год назад на художественной выставке в Чикаго. Он писал в мощной, несколько провокационной манере. Накануне открытия Саша проторчала в галерее до двух часов ночи, перевешивая картины, пока не осталась удовлетворена. Она во всем добивалась совершенства.
До полуночи Лайам крутился рядом, наблюдая за ее работой. Саша была так погружена в себя, так сосредоточена, что едва его замечала. А когда вернулась домой, он уже видел десятый сон.
Назавтра Саша весь день провела в галерее. Там же она приняла душ и переоделась к намеченному на вечер приему. Когда в шесть часов подъехал Лайам, она уже встречала гостей. В белом льняном костюме, контрастировавшем с ее иссиня-черными волосами, темными глазами и загорелым лицом, Саша выглядела великолепно. Глаза у нее были темно-карие, а порой казались совсем черными. Увидев Лайама, она улыбнулась. Она представила его художнику и нескольким гостям, после чего пустила в свободное плавание. Лайам был без пиджака и без галстука – только черные брюки, белая сорочка, мокасины на босу ногу. Но в этой среде его одежда вполне соответствовала случаю. Художники были одеты кто во что горазд, а клиенты и возможные покупатели были при пиджаках и галстуках. Среди приглашенных было несколько знаменитых манекенщиц, а также один известный фотограф, который не раз покупал у Саши картины. Писатели, драматурги, искусствоведы и критики, прочая публика, съехавшаяся на тусовку с дармовым шампанским и закусками. Обыч-ный для Нью-Йорка вернисаж, только высшего разряда, поскольку проходил в галерее «Сювери».