В первый же рабочий день она попросила Бернара, если позвонит Лайам, не соединять с ней, а переговорить самому. Саша решила не отвечать на его звонки. Она отдавала себе отчет в том, что в свете приближающейся выставки Лайам может связываться с галереей по разным вопросам, и не могла себе представить, как станет с ним говорить. Сердце еще слишком болело.
– Что-то случилось? – забеспокоился Бернар. Несмотря на отдых, вид у Саши был неважный. Под загаром угадывались синяки под глазами, и вид у нее был поникший. Бернару даже показалось, что Саша похудела.
– Нет, ничего… – Саша хотела было отговориться, а потом решила сказать правду: – Мы с Лайамом расстались. И не спрашивай меня, пожалуйста, ни о чем!
– Та-ак, – Бернар не знал, как и реагировать. Он видел, как она несчастна. Он помнил, какой Саша была приподнятой, когда все у них с Лайамом шло хорошо. – Его выставка в Нью-Йорке не отменяется? – на всякий случай поинтересовался он.
– Нет, конечно. Это же работа. – Теперь в ней говорил профессионал. Саша молча прошла к себе в кабинет и закрыла дверь. Тема Лайама была исчерпана.
Эжени тоже заметила, что Саша словно притихла и затаилась. А в сентябре она отправилась в Нью-Йорк готовить очередную выставку, и теперь уже волноваться за нее пришлось Марси. Саша с трудом сдержала слезы, когда поведала ей о разрыве с Лайамом. А ведь с его ухода прошло уже два месяца. У Саши было такое чувство, будто, начиная с июля, она и не живет вовсе, а делает все автоматически. Загар почти сошел, и вид у нее был измученный. Да и чувствовала Саша себя не лучше. Все вокруг напоминало ей о Лайаме, все без него казалось пустым и безжизненным. Кровать в парижском доме была чересчур велика. Войти в нью-йоркскую квартиру было пыткой. Консьерж оживленно расспрашивал ее, как дела у Лайама. Притом что своих отношений они не афишировали, сейчас, когда Лайам ушел, все будто сговорились и только о нем и спрашивали. Он всех покорил, заворожил. Она это по себе знает – каким неотразимым мог быть Лайам. Одна Татьяна его невзлюбила. Она так и не призналась, что в курсе их разрыва. Зато Ксавье радовал мать частыми звонками, и она подолгу и с удовольствием с ним разговаривала.
Несколько раз Ксавье виделся с Лайамом, но матери об этом ничего не говорил. И даже имени его не упоминал. Лайам всякий раз был с новой пассией. Казалось, он наверстывает упущенное. Лайам говорил о своем разводе, а о Саше никогда не спрашивал, из чего проницательный Ксавье заключил, что Лайам тоже по-прежнему любит Сашу – уж больно он старательно обходил эту тему.