– Господи, ты же владеешь такой галереей! Может, с моих комиссионных наконец купишь себе приличную машину? Так недолго и позвоночник повредить. Может, тебе аванс выплатить?
Лайам наконец ступил на тротуар и потянулся. На нем опять были его ковбойские сапоги, джинсы, ирландский свитер крупной вязки и бейсболка, подаренная сыном. Высокий, мужественный и вызывающе молодой. Все в нем ей нравилось, а больше всего – это мальчишество, которого она одновременно так боялась.
Они направились к зданию аэропорта, нашли нужную стойку. Саша в молчании проводила его на посадку. В эти минуты Саша страстно желала, чтобы он никуда не улетел, а остался. И одновременно – так же сильно – она хотела, чтобы он улетел и больше никогда не возвращался. И оба этих желания с одинаковой силой боролись в ней, не уступая одно другому.
– Я буду скучать, – тихо проговорил он.
– Я тоже. – Она говорила искренне. Она всегда была с ним честна.
Лайам снова поцеловал ее, долго и жадно.
– Иди… опоздаешь… – прошептала она совершенно обессиленная. Лайам побежал, обернулся в последний раз, улыбнулся, помахал и вошел в автобус. На борт самолета Лайам поднялся последним.
Лайам занял свое место, погруженный в мысли о Саше. Какая она разная – резкая и нежная, беззащитная и сильная. Серьезная и печальная, когда говорит о родителях или о покойном муже. А то вдруг смешливая и озорная, совсем как девчонка, когда заходит речь о ее художниках, о детях, о ее взглядах на жизнь. Сашины требования к жизни были просты и непритязательны. Сложности начинались там, где дело касалось ее строгих принципов поведения в обществе и впечатления, какое она хотела оставить у окружающих. То она неприступная дама и чопорная леди, а в следующий миг уже капризная и легкомысленная. От Ксавье он знал, что она прекрасная мать, а сам уже убедился, что и прекрасный друг тоже. Ответственная, порядочная, талантливая, блестящий специалист в своей области – и в то же время маленькая одинокая женщина, нуждающаяся в любви и заботе. И как бы она ни вознамерилась с ним бороться, Лайам хотел стать тем, кто даст ей эту заботу и любовь. Сколько бы времени на это ни ушло!
На другое утро в своем кабинете Саша была тиха и задумчива. Она долго сидела за столом, смотрела на бумаги, разложенные перед ней, и словно их не видела. Она думала о Лайаме, о том, какие это были счастливые выходные, и одновременно о том, как глупо было вообще позволять себе быть с ним. Она ни на миг не сомневалась, что, если так и дальше будет продолжаться, кому-то придется испытать новые страдания. И скорее всего – ей. А может, и ему. Но она рисковала больше.