Саксон не помнила, сколько они простояли, наблюдая торжественное шествие валов, вздымавшихся из глубин взволнованного моря, чтобы с грохотом разбиться у их ног. Она очнулась, когда Билл, смеясь, стал стаскивать с ее плеч корзинку.
— Ты, видно, собираешься здесь отдохнуть, — заметил он, — так давай хоть устроимся поудобней.
— Я даже представить себе не могла… представить не могла, что есть такая красота!.. — повторяла она, сжимая руки. — Я… я думала, что прибой у маяка в Окленде великолепен, но куда уж там… Посмотри! Нет, посмотри! Ты когда-нибудь видел такой невероятный цвет? А солнце так и сверкает сквозь волны! Замечательно!
Наконец она оторвалась от зрелища прибоя и взглянула вдаль, на линию горизонта, где над глубокой лазурью моря клубились облака, затем на южную излучину бухты с зазубренными скалами и на громаду гор, синеющих за пологими холмами, обступившими Кармелскую долину.
— Давай-ка лучше присядем, — сказал Билл, идя навстречу ее желанию, — никто нас не гонит. Здесь слишком хорошо, нечего сразу же уходить отсюда.
Саксон согласилась и тут же принялась расшнуровывать башмаки.
— Хочешь побегать босиком? — и Билл с восторгом последовал ее примеру.
Но не успели они разуться, чтобы ринуться к той белесой и влажной кромке песка, где грозный океан встречался с землей, как их вниманье было привлечено новым удивительным явлением: из-под темных сосен выбежал человек, совершенно голый, в одних трусах, и помчался вниз по песчаным холмам. Кожа у него была нежная и розовая, лицо — как у херувима, кудрявые волосы цвета ржи, но тело мускулистое и сильное, как у Геркулеса.
— Смотри! Это, верно, Сэндоу! — тихо прошептал Билл.
А Саксон вспомнилась гравюра в альбоме матери: викинги на влажном песчаном взморье Англии.
Человек пронесся мимо них на расстоянии нескольких шагов, пересек полоску мокрого песка и остановился, лишь когда пена дошла ему до колен, а перед ним выросла стена готовой обрушиться на него воды, высотой по крайней мере в десять футов. Даже его громадное, сильное тело казалось нежным и хрупким перед вздыбившейся грозной стихией. Саксон замерла от страха и, украдкой взглянув на Билла, увидела, что и он напряженно следит за купальщиком.
Незнакомец бросился навстречу водной стене и, в то мгновенье, когда, казалось, она должна была раздавить его, нырнул под нее и исчез. Мощные массы воды с грохотом обрушились на берег, но из волн показалась белокурая голова, затем рука и часть плеча; всего несколько взмахов, и ему снова пришлось нырнуть под следующий вал. Это была настоящая борьба человека, плывущего в открытое море, с рвущимися к берегу, напирающими волнами. И всякий раз, когда он нырял и пропадал из виду, у Саксон замирало сердце и она судорожно стискивала руки. Иногда они не могли найти его за прокатившейся волной, но потом оказывалось, что он отброшен бородатым буруном, игравшим с ним, как со щепкой. Не раз они решали, что он будет побежден и вышвырнут обратно на берег, но уже через полчаса он оказался за линией прибоя и продолжал быстро плыть вперед, уже не ныряя, а вскидываясь на гребни волн. Скоро он уплыл так далеко, что лишь временами в воде мелькало небольшое пятнышко, а там и оно скрылось. Саксон и Билл переглянулись, она — пораженная отвагою пловца, он — полный восхищения и зависти.