— Как хорошо, что нашими соседями будут эти милые люди, — сказала Саксон, вспомнив вчерашнюю встречу. — Их участок отделен от нашего только речкой.
— Но ведь ферма-то пока еще не наша, — заметил Билл. — Давай зайдем к ним. Они, наверно, расскажут нам все насчет участка.
— Да он все равно что наш, — заявила Саксон. — Главное было найти его. А кто владелец — не важно. Здесь давно уже не живут. Ты, Билл, скажи мне, тебе-то участок по душе?
— Да, мне все здесь нравится, — ответил он чистосердечно. — Беда только в том, что тут не развернешься.
Но, увидев ее огорченное лицо, он сейчас же решил отказаться от своей любимой мечты.
— Решено, мы его покупаем! — сказал он. — Правда, за лугом начинаются леса, и пасти скот негде — места хватит всего на парочку лошадей и на корову, — да не беда! Всего сразу иметь нельзя, а то, что есть, очень хорошо, и от добра добра не ищут.
— Будем считать, что это только начало, — утешала его Саксон. — Потом нам, может быть, удастся прикупить земли; хотя бы тот участок, который мы видели вчера. Помнишь, от Дикарки до трех холмов?
— Где я мечтал пасти моих лошадей? — вспомнил он, и глаза его блеснули. — А почему бы и нет? Столько наших желаний уже сбылось, с тех пор как мы пустились в путь, что может сбыться и это.
— Мы будем работать, Билл, и оно сбудется.
— Мы будем работать как черти, — решительно сказал он.
Они открыли калитку и пошли по тропинке, извивавшейся среди девственного леса. Издали не было видно дома, они увидели его вдруг, когда чуть не наткнулись на него. Он был восьмиугольный и так пропорционально построен, что, несмотря на свои два этажа, не казался высоким. Дом настолько подходил к окружающему пейзажу, что казалось — вырос из этой почвы, как выросли обступившие его деревья. Перед домом ни палисадника, ни лужайки, лесная чаща подступала прямо к дверям. Крыльцо главного входа чуть возвышалось над землей, к нему вела всего одна ступенька. Над дверью они прочли вырезанную причудливыми буквами надпись «Тихий приют».
— Идите, милые, прямо наверх, — послышался голос, когда Саксон постучала.
Отступив назад и подняв глаза, они увидели маленькую женщину, улыбавшуюся им из окна. В легком розовом домашнем платье, она снова напомнила Саксон цветок.
— Толкните дверь, она не заперта, и вы увидите, куда идти, — продолжала хозяйка.
Саксон шла впереди, Билл следовал за ней. Они оказались в залитой светом комнате; целый ствол какого-то дерева тлел в камине из неотесанного камня. На каминной полке стоял большой мексиканский кувшин с осенними ветками и вьющимися усатыми лозами. Стены были обшиты мореным деревом, но неотполированным, воздух пропитан чистыми запахами леса. В этом восьмиугольном доме все углы были тупые. В одном из углов комнаты стояла фисгармония орехового дерева. В другом высились полки с множеством книг. В окна, под которыми стояла низенькая кушетка, была видна мирная картина осенних деревьев и желтеющей травы с протоптанными на ней дорожками, которые вели в разные концы этой крошечной усадьбы. Легкая витая лесенка поднималась во второй этаж. Там их встретила маленькая хозяйка и ввела в свою комнату, — Саксон сразу поняла, что это был ее уголок. Две наружные стены этой комнаты были целиком заняты окнами. От высоких подоконников до самого пола шли полки с книгами. Книги лежали всюду — на рабочем столике, на кушетке, на письменном столе, — в том беспорядке, который показывает, что их постоянно читают. На открытом окне стоял кувшин с осенними листьями, дополняя очарование прелестной смуглой женщины, усевшейся в крошечную, выкрашенную красной краской бамбуковую качалку, в каких любят качаться дети.