— Старик и так доволен, — говорила она Саксон. — Он все равно ничего лучшего не видел, и было бы просто грешно тратить на него такое добро.
Между женщинами началось нечто вроде меновой торговли. Научив Саксон игре на укулеле, старуха заявила, что ей уже не по возрасту столь игривый инструмент и не обменяет ли его Саксон на тот чепчик, который вышел у нее так удачно.
— Укулеле все же стоит несколько долларов. Я за него заплатила двадцать, правда, давно. Но уж чепчика-то он стоит. Играть на укулеле
— это легкомыслие.
— А разве чепчик — не легкомыслие? — спросила Саксон, очень, однако, довольная предложением соседки.
— Он не для моих седых волос, — откровенно призналась Мерседес. — Я его продам. Очень многое из того, что я делаю, когда ревматизм не терзает мне пальцев, я продаю. Неужели вы, моя дорогая, воображаете, что пятидесяти долларов моего старика хватало бы на мои потребности и нужды? Недостающую сумму подрабатываю я. Старикам нужно гораздо больше, чем молодежи. Когда-нибудь вы это испытаете на себе.
— Я очень довольна вашим предложением, — сказала Саксон. — А как только накоплю денег на материал, сделаю себе новый чепчик.
— Знаете что, сделайте несколько, — посоветовала Мерседес. — Я их продам, — разумеется, я оставлю себе небольшой процент за комиссию. А вам я могу дать по шести долларов за штуку. Выберем вместе фасоны. И у вас будет оставаться денег больше, чем надо, на материал для ваших собственных чепчиков.
За эту зиму произошли четыре события: Берт и Мери поженились и сняли домик по соседству. Биллу, как и всем возчикам в Окленде, сбавили зарплату; Билл начал бриться безопасной бритвой; и, наконец, сбылось предсказание Сары, а Саксон ошиблась в своих планах на будущее.
Она сообщила мужу великую новость только тогда, когда сомнений уже быть не могло. Вначале, при первой шевельнувшейся в ней догадке, ее сердце мучительно сжалось и ее охватил страх перед тем, что было для нее так ново и неведомо. К тому же ее пугали неизбежные расходы. Но прошло время, и когда она окончательно убедилась в своих предположениях, волна горячей радости поглотила все страхи. «Мой и Билли — наш! — беспрестанно повторяла она про себя, и каждый раз эта мысль отдавалась у нее в груди каким-то почти физически ощутимым сладостным толчком.
В тот вечер, когда она сказала об этом Биллу, он скрыл от нее свою новость относительно заработной платы и только порадовался вместе с нею, что у них будет малыш.
— Как нам отпраздновать такое событие? Пойти в театр? — спросил он, разжимая объятия, чтобы дать ей возможность говорить. — Или просто посидим дома вдвоем, нет… втроем?